[АлександрСН]

СЕВАСТЬЯН ГЛАВИНИЧ

О ПРОИСШЕСТВИЯХ МОСКОВСКИХ

SEBASTIANUS GLAVINICH DE REBUS MOSCHORUM
1661 г.

ПРЕДИСЛОВИE.

Севастьян Главинич, домовый Священник (Капелян) Императорского Посольства к Царю Алексею Михайловичу в 1661 году, уже знаком читателям “Путешествия в Московию Барона Мейерберга”, бывшего во главе этого Посольства. Это Главинич обличал ложь Москвитян относительно болезни бывшего с Мейербергом в дороге Пристава (стр. 75); он же и так ловко надут был Московским ремесленником, укравшим большую часть ваты при отделке заказанного ему Главиничем одеяла (9и); все он же, служа ежедневно обедню в помещении Посольства, видал у себя весьма немногих молельников из числа проживавших в Москве Католиков (103). Его короткий рассказ Императору Леопольду о Москве и Москвитянах, полный, разумеется, неистовых порицаний Московской Вере, замечателен тем, однако ж, что, вопреки известию Мейерберга о пренебрежении будто бы Русского духовенства к Ветхозаветным книгам Священного Писания, кроме Псалтыри, Главинич утверждает решительно, что Русские, миряне и духовные, хорошо знают и Псалтырь, и вообще Священное Писание, даже могут сказать “чуть не наизусть”. Такое противоречие легко объясняется тем, что Главинич, как духовное лицо, пристальнее всмотрелся в это дело.

Любопытно также приводимое им очень льстивое письмо Потоцкого к Патриарху Никону.

Рассказ свой он оканчивает “Льготною грамотою, пожалованною Александром Великим Славянскому народу”, [II] встречающеюся нередко как в других Славянских сочинениях (например: Чешских, Польских, Сербских), так и в наших сборниках.

Сочинение Главинича, писанное на Латинском языке, находится в рукописи в Императорском Венском Архиве и напечатано в Сборнике Вихмана: “Sammlung bisher noch ungedruckter kleiner Schriften zur altern Geschichte und Kenntniss des Russischen Reichs. Berlin, 1820”. В этом Сборнике оно имеет следующее заглавие: “Sebastianus Glavinich de Rebus Moschorum”, и начинается посвятительным письмом Императору Леопольду I-му.

А. Шемякин.

Май, 1875 г.
Владимир на Клязьме

СЕВАСТЬЯН ГЛАВИНИЧ

О ПРОИСШЕСТВИЯХ МОСКОВСКИХ.

Священнейший Кесарь!

Нунций Его Святейшества при Вашем Священнейшем Кесарском Величестве не так давно желал, чтобы я рассказал ему некоторые из Московских событий. Повинуясь его желанию, я немедленно и набросал в коротких словах на простой бумаге некоторые из них, какие находил поважнее для предпринимаемого дела. Но из должного уважения к Вашему Величеству, я не представил бы, а всего менее поднес бы в дар, для Вашего сведения, не изложив сначала в порядке, такие же известия о состоянии Москвитян. Засим усерднейше желаю долгоденствия Вашему Священнейшему Августейшему Дому и проч. и проч. и проч.
Вашего Священнейшего Величества
всепокорнейший подданный и Капелян
Севастьян Главинич.


Московское Царство, которое почти неизмеримым описывают историки и Голландские купцы, заключает в себе, по рассказам, землю из шестисот Немецких миль в длину, утверждая также, что столько же миль оно имеет и в ширину; ибо говорят, что длина его начинается в Северной Швеции и оканчивается в Каспийском или Гирканском море, иначе Мертвом, потому что оно, по-видимому, не имеет никакого сообщения с другим морем. Широту этого Царства начинают от Ледовитого моря, а пределы ему назначают в Литве. Какова бы ни была эта столь громадная страна, и согласны ли еще с правдой известия, сообщаемые Голландцами, нельзя, однако ж, оспаривать того, что она разделяется на многие Государства, Княжества и Области, которые в старину повиновались разным Государям, а ныне покорны одному Царю и Великому Князю Московскому. Они следующие:

Московская (Moscovia),
Владимирская (Volodimiria),
Нижегородская (Nisencovogardia),
Казанская (Casan),
Астраханская (Astracan),
Рязанская (Resan),
Пирятинская (Porotin), (Пирятин, Уездный город Полтавской Губернии, при pеке Удае, впадающей в Сулу)
Сибирь (Sibiria), откуда доставляются собольи меха,
Югорская (Jugoria): из этой области некоторые хотят производить Угров (Hungaros). Вятская (Viatka),
Черкаская (Circassia),
Гурия (Goria), (Гурия между рекою Рионом, Имеретиею, Азиатскою Турциею и Черным морем)
Северская (Severia),
Киевская (Chiovia),
Бельская (Bielskia),
Ростовская (Rosthovia),
Тверская (Tueria),
Псковская (Plescovia),
Область Великого Новгорода (Novogardia magna),
Белозерская (Bieloiezaro),
Ярославская (Jaroszlavia),
Ржевская (Reskovia),
Суздальская (Susdalia),
Вышневолоцкая (Tersanovolok), (“Tersanovolok” может быть, Тверецкий Волок, от р. Тверцы?)
Кандалацкая (Caudalax), (Страна около Кандалацкой губы Белого моря; есть и село Кандалакша в Кольском Уезде; был и Кандалашский монастырь).
Холмогорская (Colmogardia),
Каргопольская (Cargapolia),
Важская (Vaga),
Вологодская (Vologda),
Мегринская (Megrina), (Есть река Мегра в Олонецкой Губернии, также и погост того же имени)
Кондия (Condoria), (Кондия, страна, упоминаемая в титуле наших Государей, на реке Конде в Тобольской Губернии, притоке р. Иртыша)
Лукомория (Lucomoria),
Пермия (Permia),
Булгария (Bulgaria),
Грузия (Grusinia),
Кабарда (Cabarda),
Холмская (Chelmia), (Холм, Уездный город Псковской Губернии)
Устюжская (Ustiugha),
Переславская (Pereszlavia),
Витебская (Vitebszko),
Можайская (Mozaiszko),
Черниговская (Czernikovia),
Галицкая (Galitz),
Двинская (Duina),
Архангельская (Archangelus): это морская пристань Москвитян.
Удория (Udoria), (Удорией слывут окрестности города Мезени, на реке Удоре)
Печора (Petzora),
Обдория (Obdoria), (Местечко Обдорск, на реке Оби; “Обдорский” упоминается в Царском титуле еще в 1554 и в 1556 годах, следовательно, до покорения Сибири)
Самоедская (Szamojeda), так называемая потому, что в ней люди поедали друг друга. Пегая Орда (Pegorda), (Пегая Орда упоминается в “Книге Большого Чертежа: “Выше Сургута 170 верст Лунпук вышний а выше того 180 верст Нарым”, по нынешнему Пегая Орда. Щекатов говорит, что при завоевании Сибири о тамошнем народе пронеслось, будто бы он по телу пегой, т. е., темные на 6елой кожи пятна имеет”. См. 215 примечание к “Книге Большого Чертежа”, на стр. 285)
Тюмень (Tumen), (Тюмень, проток реки Терека, при устье коей стоял город Тюмень, присоединенный к Poccии в 1559 г., по покорению Тюменского Князька, Сагиша. Но “Великая Тюмень” назывался город Тобольской Губернии. См. Кн. Большого Чертежа, стр. 209)
Калмыкия (Colmacia),
Торжок (Torsok).

Все эти Государства, Княжества и Области управляются Воеводами (Voivodae), или Наместниками (Palatini), для которых не без затруднения бывает продолжать свое правление дольше трех лет, и по прошествии этого срока они сменяются другими. Хотя у всех упомянутых есть свои собственные имена, но все они называются общим именем Московия (Moscovia), от Царского местопребывания, Москвы (Mosqua), получившей имя от протекающей тут реки Москвы (Mosqua). Их населяют преимущественно два народа: Московский (Moscovitica), верховнейший и повелитель всех городских войск (гарнизонов), и Татарский (Tartariса), обитающий в полях и лесах и, кроме других стран, также в Сибири, Югории, Черкассии, Казани и Астрахани, почему и различной Веры и языков. Mногие из Татар еще по cиe время покланяются идолам, что можно заключить и из того, что они всегда носят в привешенном па груди ящичке вырезанную из дерева телячью голову, как привелось мне видеть то в Августе 1661 года, когда с 36-ю тысячами лошадей они располагаются станом на дугах в Царском местопребывании, Москве. Сколько было именно тысяч лошадей, в точности не известно, потому что так только говорили, но нет никакого сомнения, что их был огромный табун, который весь они распродали в продолжение недели, исключая лишь немногих лошадей, а за оставшимися, хромыми, или больными, ухаживали, давая каждый день им обыкновенный корм (“Как присылаются из Казани и из Астрахани конские табуны, Нагайские и Татарские, к Москве, ежегод, лошадей тысяч по 30, и по 40, и по 50, и больши на год, на продажу, и будучи в Астрахани и в Казани, у тех Нагайских людей и Татар из табунных лошадей тысяч по 5, и по 6, и по 8, и записав и запятнав, присылают к Москве с ними ж, табунными людьми, а на Москве, взяв у них тех лошадей, на Царском двоpе ценят против их тамошней цены, и дают деньги из царские казны, а достальные лошади велят им продавать”. См. Котоших., стр. 76).

Многие Татары приняли Московскую Bеpy в упомянутом году. Двое из знатнейших были у Царя во Дворце, и он велел им давать почетный стол и после сладкие закуски (десерт). Одному имя Дож-Солтан (Doszs Soltan), а другому Ест-Солтан (Iest Soltan); окрещенных же их зовут Петром Алексеевичем (Petrus Alexiewich) и Алексеем Алексеевичем (Alexius Alexiewich); оба они сыновья Хана (Ducis) Сибирских Татар.

Лет 30-ть тому назад Князь Черкесов (Princeps Czirkassiorum) принял Русскую Веру и получил первенство между Боярами (Boiares) или Царскими Советниками (inter Czareos Consiliarios), под именем Князя Чeркaccкого Якова (Kniaz Jacobus Czerkaszky). Он держал у себя Польских музыкантов, и общество их приносило ему немало удовольствия.

Итак Царь и Великий Князь Московский, которому имя Алексей Михайлович (Alexius Michailowich), правит означенною громадою земель самодержавно (absolute), властвует и управляет один, как бы по произволу (ut per volo, per nolo, solus regat). Будь этот край весь обработан, то, по мнению многих, если не сравнялся бы с Оттоманскою Империей, по крайней мере мало чем уступал бы ей. Ибо земля, где растут обширнейшие леса, частью еловые, способна давать вдоволь хлеба, когда срублены будут деревья, так как та часть области, которою мы проезжали, имеет тучную почву и, возвышаясь веселыми холмиками и долинами, годится для хлебопашества.

Царь, если он еще находится в живых, теперь на 36 году жизни (Стало быть, это писано в 1668 году? О. Б.). Это Государь статного роста, пристойно вежливый, получивший от природы необходимые телесные дары и если бы присоединить еще к тому просвещение истинною Верой, то по справедливости и не напрасно назывался бы Государем. Сколько мог заключить я из разных разговоров, какие у меня там бывали, ни одного Государя в свете он столько не уважает, как Ваше Священнейшее Величество, что так и следует. Они (Москвитяне) утверждают даже, что настоящих Государей (Моnarcham) в свете только и есть, что Ваше Державнейшее Величество да их Государь и Царь Московский, а за тем Оттоманскую сволочь просто с грязью равняют. На 18-м году жизни и на втором своего царствования он женился (Родился 16-го Марта, 1629 года, а женился 1648 г., Генваря 16 дня. О. Б.) на 22-летней дочери простого дворянина Ильи Даниловича, Марии, и прижил с нею многих детей: Царевича Алексея Алексеевича, которого никто не видит, кроме воспитателя да 5-ти Боярских детей, у него в услужении находящихся, пока не исполнится ему 12 лет, после чего тогда представляют его народу и отводят для него Дворец (“А до 15 лет и больши Царевича, окромя тех людей, которые к нему уставлены, видети никто не может”. См. Котоших.).

Был (Главинич говорит здесь в прошедшем времени “был”, т. е., в то время, когда он находился при посольстве в Москве. Федор точно родился в Maе, 1661, но умер в Апреле 1682 г.) у него и другой сын, Феодор Алексеевич, родившийся в 61 году, и шесть дочерей: Татьяна, Евдокия, Анна, Екатерина, Мария, Софья, уже умершая, да три сестры: Марфа, Татьяна и Евдокия (Татьяны не было вовсе; послe родились еще: Феодосия в Maе 1662, Марфа в Августе 1652, и другая Евдокия в Феврале 1669, и того 7-мь; сестер же тоже 7-мь: Ирина в Апреле 1627, Пелагея в Апреле 1628, Анна в июле 1630, Марфа в Авг. 1631, София в Сент. 1634, Татьяна в Генв. 1636, Евдокия в Февр. 1639 г. О. Б.): они живут постоянно в особенном дворце, и никому не отдаются в супружество, если не окажется иноземного Князя, который принял бы Русскую Bеру (Главинич обыкновенно пишет - “schisma,” если речь идет о Московской Вере. Но чего же другого и ожидать от Католика, да еще Капеляна?).

В Царском Дворце обыкновенно накрывают четыре стола: Царский отдельно, Царицын тоже. Царевича и сестер его, и только в известное время в году все они сходятся вместе. Глава Русской Церкви, патриарх Никон (Nicon), по нашему Никита (Nycetas) (Неверно: это два разные имена, оба находящиеся и в Римско-Католическом Календаре именно: Никон 23-го Марта, Николай 6-го Декабря. Вероятно Главинич хотел этим сказать, что в мире Никон назывался Никитой. О. Б.), сын Протопопа (Protopopi), или Архипресвитера, человек тонкий и по природе острого ума, хоть и не знает никакой другой письменности, кроме Греческой, отведанной им в самой скромной доле, и вполне Кирилловской, держит, однако ж, при себе сведущих в обоих языках людей из Греции.

Обыкновенное его пребывание в селе Иерусалиме (pago Hierusalem), где он выстроил великолепный монастырь для себя и неподалеку тоже для монахинь в 8-ми Немецких милях расстояния от Москвы. Этот город обыкновенное местопребывание других Патриархов, но упомянутый Никон, уже больше 10-ти лет тому, изгнан оттуда по заговору, составленному против него придворною знатью (ob conspirationem nobilitatis Aulicae). Некоторые сказывали ту причину, что он оказался первым зачинщиком войны (primus incitator), предпринятой против Поляков; другие, что он главный виновник чеканки медных денег, из-за чего многих привел в бедность; а некоторые утверждали, что большой был охотник управлять Царским Двором единственно по своей только мысли.

Патриарху подчинены Митрополиты, Епископы, Архимандриты и остальной духовный чин (Ordo), который в Московии многочислен.

В одном Великом Новгороде (Novogardia Magna) считается 70 монастырей Василиева Устава (Basilianorum coenobia); некоторые построены на близлежащем озере Ильмене (Ilmen), среди вод, из кирпича, так что иные кажутся похожими видом на Венецию (formam Venetorum). Царское же местопребывание, Москва, считает около тысячи церквей довольно красивой постройки и часовен, и при всякой церкви, по крайней мере, четыре, или пять, колоколов, а много и таких, при которых по 18-ти; один из них огромного веса, лежит в воротах Царского Кремля (in Arcis Cesareae Arca), так что наибольшая окружность его составляет около 30 локтей. Я слышал от Голландских Католиков, что в расплавленную медь его прибавлено было 40 тысяч талеров хорошего серебра. От того-то, когда станут звонить в эти колокола, они издают такой звон, что людям, гуляющим по улицам, трудно понимать друг друга.

Московское Духовенство (Clerus) и Дворянство (Nobilitas) вообще грубо: из Духовных я знал одного только ученого человека, Епифания (Славинецкого. О. Б.), Киевского монаха, который довольно был сведущ в Греческой и Латинской словесности, а из Дворян Фeдора Михайловича Ртищева (Theodorum Michailowitz Ertisceu) (Голландские купцы зовут его Езуитом, потому что он такой приятный и скромный во всех поступках), Главного Царского Дворецкого (Supremum Aulae Czareae Praefectum), подлинно, даровитого мужа, который у Поддьякона Доминиканца до того выучился Латыни, что понимал всякий разговор на ней, но отвечал правильно на своем языке, потому что не вполне еще овладел Латынью.

Надобно правду сказать, что Духовенство и Дворянство хорошо знают Псалтырь Давида и Священное Писание и могут приводить на родном языке из обоих чуть не наизусть, и весьма строго соблюдают посты: так весь великий, 40-кадневный, пост, начинающая у них 8-ью днями позже нашего, многие из них проводят на одном xлебе и воде, но по прошествии его не знают и меры объедению, охотно подавая, впрочем, бедным щедрую милостыню. Чернь, особливо деревенская, не знает никакой другой молитвы, кроме: (Jesu Christe miserere mei peccatoris), что на их язык звучит так: “Исусе Христе, помилуй грешника (Jszos Christos pomiluii gresnika)!” произнося эти слова, если не в самой церкви, то обратясь к ней и кладя крестные знамения с чела на грудь; когда же кто-нибудь спросить их, почему это не знают они Молитвы Господней и Богородице Дево радуйся? (Salutalionem Angelicam), они отвечают, что такое ученье высоко для них, и, стало быть, Царское да Патриаршее: “Царь да Патриарх должны так молиться, а их дело работать”.

Я слышал от упомянутого выше Епифания, что Москвитяне изучают в Киевском монастыре (В Академии на Подоле, в Братском Богоявленском монастыре. О. Б.) преимущественно Философию и Богословие, разные Греческие и Латинские творения (libros), привезенные из Константинополя: это легко для усвоения в Польше, у которой прежде Киев находился в зависимости. В Московии не слыхал я ничего ни о какой такой библиотеке, да если и есть там она, то трудно проникнуть Послам, или какому-нибудь чужеземцу, так как природа Москвитян до того неподатлива относительно своих дел, что они не разболтают, а скорее скроют, что умеют и что есть у них. Послы Великих Государей, пока исправляют, какое-нибудь поручение по делам их, особливо на первых порах, вообще находятся в самом сильном подозрении, не пришли ли они скорее для разведывания о делах их, Москвитян, нежели для переговоров с их Государем о каком ни есть деле.

Силы Московского Царя немаловажны: в происходивших прежде войнах с Польской Республикой, он мог собирать по 200 тысяч войска без ощутительного вреда для крестьян, а если конница и пехота одержат для него какие успехи, то наверное никому не известно, чего добьются войной с ним Польша и соседственные враги.

В Московском народе такая выносливость к труду и голоду, какой нет ни у одного из других народов: если в полевом войске, или у крепостной стражи, недостает пищи то они довольствуются одним хлебом, солью да водой. На поход (iter prosequentes) достаточно им мешочка с мукой, из которой, отыскавши по близости воду и бросивши в нее соли делают кашицу, и ею утоляют голод, после чего до того бодры и веселы, что поют и играют на рожках. Вот главная причина, главное, почему Царь Московский хвалится, что он один из могущественнейших Европейских Государей. Не известно, как много сокровищ у Царя, но нет никакого сомнения, что их у него очень много. Все кружала (Tabernae) в Москве — Царские, и никто другой, кроме Царя, не смеет выставлять на продажу напитки. Все роды драгоценных мехов, которыми Московия изобилует всего больше, — Царские же, и доход с них считается наравне с тем, как если бы владел он золотыми и серебряными рудниками; но у него нет ни тех, ни других, также и всякого другого металла, кроме железа; на Царя продается сало, конопля, кожи, называемые юфтью (juchter), поташ (fraxinei cineres), употребление которого необходимо Англии и Голландии для мочки черного сукна, для мыловаренного и стекольного производств; все названный вещи отправляются большею частью к Архангельской пристани, где либо продаются на деньги Голландцам и Англичанам, либо же обмениваются на цену других товаров. Ни в каком другом месте, кроме этой пристани, у Царя нет нигде сбора пошлины, уплатив которую один раз, всякий может свободно развозить товары по всей Московии, равно и вывозить оные.

Одна пара превосходных соболей и черных лисиц продается в самой Москве по 100 золотых.

И из того также можно заключать о богатстве Царя, что денег в Московию постоянный ввоз, а вывоз небольшой и редкий: всеми жизненными потребностями она богата и не нуждается ни в чем иноземном, за исключением вина, которым они веселят себя мало, а лучше пьют водку (adustum vinum), да еще пряностей и шелковых тканей, необходимых для одежды.

Чтобы сообщить что-нибудь и о Московском войске, никто не сомневается, что все оно состоит из собственных подданных, а для обучения и предводительства им определяют иноземных Офицеров, каковы: Полковники, Подполковники, Капитаны и их Штабс-Капитаны (Colonellos, Vice-colonellos, Capitaneos ас Vice-Capitaneos); однако ж главное начальство над всем войском всегда вверяется лишь Московскому Генералу. Жалованье выплачивается в точности всем, особливо Офицерам, из коих Полковникам дается каждому около 10 золотых в месяц.

Немаловажно для сведения также и то, что, по пресечении законных Московских Государей, избирают они в Цари Главного Начальника конюшни (Supremum stabuli Praefectum), которого на своем языке называют Конюшим (Koniussei), отчего постоянно случается, что только Подконюший (Vice-Praefectus) исправляет эту должность, когда у Царя есть сыновья, или, по крайней мере, надежда иметь их, если ж приведется ему умереть бездетным, тогда Подконюший объявляется Наместником (Vices gerens), как это узнал я от Москвитян; а буде есть другой кто и его способнее, то такой и получает название Верховного Конюшего (“А кто бывает Конюшим, и тот первый Боярин чином и честью; и когда у Царя после его смерти не останется наследия, кому быть Царем, кроме того Конюшего иному Царем быти некому, учинили б его Царем и без обирания. А при Царе Василии Ивановиче и при Царе Михаил Феодоровиче Конюших не было, и при нынешнем нет, потому что... преж сего Конюшей Борис Годунов, что был Царем, умыслил себе достать Царство чрез убиение Царевича Димитрия, и ныне, в такой чин допускати опасаются”. См. Котоших. стр. 67.).

В этой войне у них с Поляками, которой мир не видит еще конца, они отвели пленными в Московию множество Поляков, или, чтоб сказать вернее, Литовцев, коих Великим Княжеством уже большею частью они овладели, так как в их руках была и самая столица (Metropolim) его, Вильна. Говорят, что одних взрослых было около ста, если не больше, тысяч одна часть коих из простого народа поделена между Дворянством, другая отправлена в Сибирь, а прочие в Московские области, особливо те, которые отказались принять Московскую Веру. Некоторые, впрочем, и из высшей Польской знати приняли эту Веру (scisma); я назову здесь одного из таковых и представлю его письмо к Московскому Патриарху.

Письмо Павла Потоцкого к Московскому Патриарху Никите (Никону), с просьбою, чтобы Патриарх крестил его, что и последовало:

“Это (крещение) послужило мне к умножение моего благоденствия, что, после стольких крушений моей жизни и моего счастья, самым щедрым образом снизошла на меня Царственная милость Священного и Пресветлого Царского Величества (Caesaris Majestatis) (Разумеет Царя Московского), в том, что Священнейшее Вашей Святости благословение, которого недавно был я благоговеннейше удостоен, поставило меня, приступающего к сей Православной Святыне, ближе к неизреченному Божеству. Но так как Высший тот строитель, Бог, величества которого Ваша Святость ближайший наместник, часто умеет усугублять свои благодеяния, и та беспредельная, повсюду сообщаемая, благодать его нередко предупреждает мольбы просящих, то и не знаю, что за надежда блеснула мне, что дерзаю припасть к Священным стопам Вашего Блаженства удостоить и меня, совсем не по моим заслугам, воспринятия от Св. купели тою пастырскою рукою, которую чтит Северный Край, и благодаря которой новые отпрыски произрастило счастие для этого Царства. Мои надежды не простирались бы так далеко, или, как бы в самонадеянности, дух мой ни обещал бы себе так много, если бы я не считал благочестие Вашей Святости в столь тесной связи с врожденною Вам человечностью, что одно от другой не могут отделять в Вас люди знающие, так как это столетие еще не уяснило себе, человека ли видит оно с удивлением, или кого-нибудь из небожителей, украшенного этою священною митрой (Thiara). Сверх того, не напрасно я мог обещать себе, что эту мою униженнейшую просьбу Ваша Святость сколько-нибудь уважит, если только удостоит принять в соображение, что я всосал в себя с матерним молоком (Происхождение его точно такое же, как еретической дочери от еретички-матушки).

Православную Bеpy, рожденный от сестры Петра Могилы, присутствующего теперь (как надеюсь) среди небожителей, которому Киев предоставил пастырский посох, между тем как я последовал было другим мнениям, не по собственному распоряжению, а по власти и влиянию отца. И так восстань, вновь оживший, наиболее подобный древним патриархам, о если бы и долгоденственный! восстань, подобно Исааку, и вкуси сколько-нибудь от лова Светлейшего и Державнейшего Царя (Imperatoris) (Так как Царь взял его в плен), который не себе, а Богу, добывает новые Царства, почти равный Апостолам, не столько новые страны делает своею ловитвой сколько наши души, не иную обильную достает добычу и богатую прибыль, а нас, для того только, чтобы передать в собственность Христианскому Божеству. Торжество, как бы достойное взора небожителей! Святейший Отец, ничего не прибавлю больше того, сколько содержится там в Священном тексте: “Да благословит меня душа твоя, простри руку твою”, которою доставляешь счастливые успехи сему обширнейшему Царству, для воспринятия меня от святой купели, и да излиется с небес на Святость Вашу столько счастия, сколько сие дело является у небожителей достойнейшим Христианского Патриарха. Припадая вторично к блаженнейшим стопам Вашей Святости, поручаю себя Вашим благословениям”.

Упомянутый Петр Потоцкий, духовный Римской Церкви, если не ошибаюсь, обучался наукам в Немецкой Коллегии, близок, по происхождению, знаменитейшему роду Польского Царства, одному из самых первых семейств (фамилий).

После крещения, если только можно сказать так, он получил имя Павла, и Царскою щедротою пожалован в 61 году (1661) в Правители города Устюга (Vstiuga), в качестве Наместника этой области. С этим Петром Потоцким взяты были в полон Лекарь Александр Лецивин (Lecivinus), происхождением из Рима, Иеромонах Людовик (Ludovicus, Religiosus Sacerdos), оба принявшие Русскую Веру (Ruthenicum Scisma), говорят, якобы по принуждению, что не совсем вероятно, потому что попавшие в такой же плен монахи общества Иисуса (Societatis Jesu religiosi), пожелали скорее вытерпеть все, нежели запятнать душу таким огромным бесчестием. Я постоянно встречал некоторых из них, отправленных под стражею, для сбора подаяния, в винных погребках, или кружалах, исповедывал их (confessionem excepi) и, в свою очередь, был исповедуем ими. Есть ли возможность каким-нибудь способом возвратить на лоно истинной (orthodoxae) Веры еретическую Московию, обезображенную множеством заблуждений? Это великое дело не без затруднения. Такой высокий подвиг принадлежит Божественному могуществу, принадлежит Тому, у кого на небесах седалище для назидания сердец, — Богу. Ибо этот народ пылает ненавистью, больше чем непримиримою (odio Vatiniano) к Папе (in Pontificem), происходящею главное от духовенства; если б его можно было обратить к здравому учению, то можно б надеяться, что и дворянство и остальной народ сделают то же. С ними неуместны ни препирательства, ни опровержения: все тянут одну и ту же песню, говоря: “Как наши предки веровали, так и мы веруем. В нашей вере тоже есть Святые, при мощах их много творится чудес” (Говорят, что в Kиеве много нетленных мощей, но это приписывается (прибавляет легковерно Главинич) качеству тамошней земли). Когда спросишь, зачем они не обучаются Латинской и другой грамоте? они обыкновенно отвечают: “С нас довольно пользы и от своего ученья (nostras scholas), а те другие, пожалуй, столько ересей навезут к нам!”. Спрашивал я их о миловидности их женщин. А они все корят нас Папой Формозом, который выучился не хорошим наукам, коли запретил носить длинные бороды. Это, и похожее на то, говорит бессмысленный народ; а если бы острый, впрочем, ум его упражнялся в добродетели, вместо порока, то мог бы сравняться с умами остальной Европы.

Вот, когда Царь Московский дозволит своим свободно осматривать везде другие Европейские страны, тогда, может быть, войдет в них и здравое учение с иноземными нравами; но это запрещено под смертною казнью без получения на то в точных словах разрешения. “Да куда, да зачем, да на долго ли?”. А без того выезд нравственно не возможен для жителей внутренней Московии, так как все выходы заграждены.

Нужны Фараоновы казни, чтобы Московский народ захотел поумнеть, либо же могучий противник, который до того прижал бы его, что не в силах бы был и подняться, потому что в угнетении этот народ самый готовый на всякое дело, а если хоть немного приподнимется, не знает уже и пределов своему благополучию.

_______

Льготная грамота Славянского народа, а потому и Москвитян, пожалованная Александром Великим и извлеченная из Московских летописей.

“Александр, Царь Царей, повелитель над Царями, слуга Высочайшего Бога, Владыка всего света, самодержавный Государь над всеми под солнцем, внезапный меч для непокорных и страх всего мира, славнейший над славными.

Разлученным с народами дальним расстоянием, не ведающим Величества нашего, честь, мир и милость Вам и Вашему воинственному Славянскому народу, славному Русскому племени, Князьям и Правителям от Варяжского моря до Каспийского, приятным и любезным для нас, храброму Великосану (Velikosano) благоразумному Гассану (Hassano), счастливому Гавесану (Havessano), вечного здравия!

Понеже не могу обнять Вас взором своим, чтобы в самом лучшем расположении духа прижать Вас, как друзей, к своему сердцу, возвещаю ту милость господарству Вашему, чтобы ваше племя обитало от Варяжского моря до Каспийского, а земли Государства Вашего да будут отданы в вечное служение Вам и Вашему потомству, и да не выходит нога Ваша за пределы их.

Это славное дело объявляем для Вашего сведения Царскою грамотой, подписанной рукою нашею, высокою охранительницею правосудия и снабженною родословною государствования нашею печатью, опоясанною златым поясом. Дано неизменной чести Вашей в построенном нами месте, Великой Александрии, по воле великих богов, Марса и Юпитера, и богинь Венеры и Паллады, в первый день месяца Генваря (Primosi?)”.

Подпись золотыми буквами гласит так: “Мы, Александр, Царь Царей, Повелитель над Царями, сын великих, небесных богов Юпитера и Венеры и земной сын Филиппа, могущественнейшего Царя и Царицы Олимпии, утверждаем сие навечно нашею рукою, высокою блюстительницею правосудия” и проч.

(пер. А. Н. Шемякина)
Текст воспроизведен по изданию: Себастьян Главинич. О происшествиях московских. М. Императорское общество истории и древностей Российских. 1875