[Дарий]

Николай Витсен, бургомистр Амстердама, дипломат и географ, в 1664—1665 годах впервые посетил Русское государство, находясь в составе свиты голландского посольства Якоба Борейля. Во время посольства Витсен систематически вёл дневник, делал заметки, зарисовки видов Москвы, Новгорода, Пскова, Твери и других мест, через которые проходил путь посольства. Его записи о жизни и быте Русского государства, двора Алексея Михайловича, подчас эмоциональные, представляют собой ценный источник о России XVII века. Отдельного внимания заслуживают свидетельства о встрече с опальным Патриархом Никоном, причины разногласий которого с царем так и остались для него загадкой. Впрочем, как и для большинства иностранцев,
находившихся в тот период в Москве. Поездка в Новый Иерусалим, основанном Никоном, состоялась в конце пребывания голландского посольства в Московии и, как отмечает сам Николай, тайком от властей. 5 мая 1665 года, вместе с Еремиасом ван Тройеном, голландским купцом, осевшим в Москве, он выехал после полудня из Москвы и, к утру 6 мая, с перерывом на краткий ночной отдых в монастырской деревне Нахабино, в 7 часов приехали в Новый
Иерусалим.
Он отмечает, что монастырь издали похож на русскую крепость с 10—12 башнями,расположенную близко от реки Истры, полностью окружавшей его посредством искусственного канала. Отдельно упоминается высокая башня при входе, наличие 5—6 пушек и расчет из десяти караульных стрельцов. Царь прислал тридцать, но двадцать отослали обратно по приказу патриарха. Видимо, Никон чувствовал себя в безопасности, отгородившись от внешнего мира в
«своем» Святом месте. Перед воротами монастыря большой двор, где находится гостевой дом для светских посетителей. Там же рядом находятся технические строения: кузницы, литейная для отливки колоколов, кирпичный завод, конюшни, малярные, лавки, а, также, жилища для рабочих. По приезду, их встретил один из молодых служилых дворян, секретарь Дионисий Иванович, перекрещенный лифляндец, проводивший их в дом для гостей, в котором они дожидались, пока Никон вернется с молитвы. Для Патриарха были привезены дары: 40 фунтов растительного масла, 5 голов сахара, 2—3 пакета с пряностями, мешочек с семенами и большой ящик с луковицами, цветами, рассадой, кустами роз и ягод. Патриарх охотно принял подарки и присел на большой белый камень, стоявший на крыльце.Он живо интересовался положением дел в Европе, ходом войны Голландии с Англией (имеется ввиду II англо-голландская война 1665-1667 гг), посетовал на непоследовательность царской администрации: «. всех они делают своими врагами, включая татар. Когда я еще находился в
Москве, всегда меня обвиняли в подобных неудачах; но кто же теперь виноват?"
Потом Никон просил гостей помочь посадить привезенные семена и рассаду в саду, причем, сам участвовал в посадке и высказывал одобрение. Николай отмечает, что «…его сад был плохо ухожен, и земля неумело подготовлена, с таким незнанием дела, вряд ли лучше, чем у местных жителей; его садовники знали не больше, поэтому мы казались мудрыми земледельцами,распоряжались и повелевали в присутствии патриарха.
После работы в саду, гости отправились обедать в гостевой дом. Стол был сервирован серебряными тарелками и 3—4 алебастровыми кувшинами. Рыбные блюда в большом количестве из рыбных прудов монастыря (числом 5 или 6), хорошее пиво и ржаной хлеб составили основу меню. Молочных блюд не было, т.к. была среда - постный день.
После обеда голландцы отправились осматривать строящиеся церковь и колокольню. Николай отмечает, что «…в прошлом году здесь работали 1500 человек; кроме мастера, каждый получает по 6 стейверов в день, и это продолжается уже 7 лет. … Церковь, кроме одного этажа, уже построена, а колокольня совсем готова. Многие часовни уже освящены, и в них нас не пустили; неосвященные открыты для всех. Гробницу Христа, хотя уже освященную, я все же видел через щели. Вокруг гробницы стоят 12 колонн; это большая часовня в середине церкви. Но если в Иерусалиме ангелы сидят перед гробницей у опрокинутого могильного камня, то здесь они нарисованы на стене, а надгробный камень лежит на полу. Позади стоят 4 высоких столба,
которые будут поддерживать мощный свод».
Интересно его свидетельство о строительстве надземных и подземных часовен:
«Вокруг, а также и под землей уже построены часовни: одна в память пленения Христа, другая — в память Иоанна [Крестителя], третья часовня — Благовещения, всего часовен 14—15 или больше. Одна часовня, по названию Голгофа, стоит высоко, к ней можно подняться и снаружи; она уже
освящена и очень почитается ими. Нам разрешили осмотреть ее через дверь». Затем, когда сопровождавший их монах отлучился, Николай, уступив любопытству и выпивке, оставил караулить Еремиаса и проник в часовню, где осмотрел святая святых - алтарь, отмечая, что это очень опасно и подобное каралось перекрещением. Он писал, что: «… изображение Христа на кресте, искусно вырезанное из кипарисового дерева, висело над алтарем. Крест сделан
такого же размера, как и найденный крест Христа. На двери алтаря нарисован император Константин со своей женой, которая нашла крест (по христианской легенде крест нашла не жена императора Константина, а его мать Елена).
Колокольня по форме и размерам такая же, как Ивана Великого в Москве, а по высоте — почти как наша башня Яна Роденпорта в Амстердаме , два красивых колокола висят внутри: на верхнем вылиты святые всего года; говорят, что в них влито много золота, на нижнем — Царь, его жена, сын и патриарх. Недалеко от Нового Иерусалима будет построена церковь под землей, под названием "Обретение Креста", и еще одна, подобная ей. На это строительство понадобится еще3—4 года».
Отмечает он и особенности строительства, нелестно отзываясь о сохранении уже построенных
элементов:
«Русские строят и отделывают, мастера — поляки, а распоряжаются немцы. Но работа ведется очень небрежно. Известь не приготовляют как требуется, кирпич обожжен слишком мягко и рассыплется еще до окончания строительства; ничего не покрывают и не берегут от непогоды; все рамы и даже столбы, да и целые стены обваливаются, поломаны и портятся. Я советовал имвсе покрывать досками, лучше приготовлять известь, иначе не будет прочной работы. То, что в Иерусалиме из мрамора, здесь из камня и кирпича. Каждую зиму недостроенное здание теряет 1—2 фута, что можно было бы предотвратить, если бы работу прикрывали. Коротко говоря, — русские гораздо лучше умеют использовать дерево, чем строить каменные здания. Часть здания,уже готовая, покрыта землей, а она ведь пропускает влагу. Жалко видеть, как столь ценную работу, красу и гордость России, так запускают».
Упоминает он и о деревянной церкви внутри монастыря, вокруг которой располагались кельи монахов. Рядом с жилищем Патриарха «небольшой сад, впереди — караульная сторожка, а позади, на валу, церквушка. Кругом склады для извести и кирпича, нужные для строительства.
Стены вокруг монастыря из дерева, с 8—10 деревянными бастионами, но они сплошь закрытые, без бойниц; это для того, чтобы монахи через них не поднимали водку; они [бастионы] не пропорциональны и не на одинаковом расстоянии друг от друга».
Интересно свидетельство о том, что «ежедневно в хорошую погоду патриарх, вместе со всеми своими монахами, приходит по два-три раза в день помогать строить».
Касаемо личных качеств Никона, Николай пишет, что он «…очень прост в обхождении и любознателен. Спрашивал нас и особенно меня о многом, в том числе: так ли красиво в нашей стране, как здесь? Велел для нас звонить в большой колокол и шутя спросил, такие ли в
Амстердаме колокола? Привел нас на свою пасеку. "Вы, немцы (иностранцы), — сказал он, — хорошо умеете считать, высчитайте-ка, сколько пчел в моих ульях?" Но, также отмечал, что у него «…нехорошие манеры, он опрометчив и тороплив, привык часто делать некрасивые жесты, опираясь на свой крест [крест на посохе]. Он крепкого телосложения, довольно высокого роста, у него красное и прыщавое лицо, ему 64 года. Любит испанское вино (?). Кстати или нет, часто повторяет слова: "Наши добрые дела". Он редко болеет, но перед грозой или ливнем чувствует себя вялым, а во время бури или дождя ему лучше. С тех пор как он уехал из Москвы, теперь уже 7-8 лет назад, его головы не касались ни гребенка, ни ножницы. Голова у него как у медузы, вся в
густых, тяжелых космах, так же и борода». Прямо скажем, не лестная характеристика… Патриарх оказал им большую честь, пригласив в свой скит, куда практически никого не допускал. Николай увидел «…каменный домик, в нем 16 комнаток, среди них две молельни. Мы все осмотрели. У него там и комната для научных занятий; но кроме русских и славянских книг, других я не видел. Лестницы очень узкие, похоже на лабиринт. Наверху площадка с часовенкой,
похожей на беседку. Снаружи она белая, на вид как садовый домик у нас. "Пустынь" [скит] Никона лежит на островке, окружена водой (с одной стороны рекой Истрой, а с другой — искусственной речкой Золотушкой). По примеру Христа Никон уединяется здесь на <...> дней раз в году.

После смерти Витсена его записки долгое время считались утерянными. Только в 1886 году в Нидерландах стало известно, что копии дневника и заметок Николааса Витсена хранятся в Париже. Спустя 300 лет в 1966—1967 годах, в Гааге вышла в свет книга: Nicolaas Witsen. Moscovische Reyse, 1664—1665. 's-Gravenhage, 1966—196