Помощь
(автор: А.Скляров)
Аннотация:
Буквально вся жизнь древних культур проходила при участии богов, которых наши предки считали реальными существами, а современные историки списывают на выдумки и фантазии примитивного мышления. Между тем на Земле сохранилось огромное количество следов реального присутствия в далеком прошлом этих самых богов – представителей очень высоко развитой цивилизации. Что это была за цивилизация?.. Откуда она появилась?.. И почему ее представителей наши предки считали богами?.. Поискам ответов на эти вопросы и посвящена данная книга, в которой использованы материалы, собранные автором в ходе многочисленных экспедиций и поездок в самые разные страны.
* * *
Боги в жизни людей
В современном представлении жизнь наших далеких предков была неразрывно связана с богами.
Богов было много. Где-то их количество исчислялось десятками, а где-то доходило и до многих тысяч – как, например, в Индии.
Боги были разными – и по статусу, и по силе, и по возможностям, и по сфере своей деятельности. Одни из них «заведовали» лишь узкими направлениями – сном, удачей в игре, созреванием урожая, рыболовством, торговлей и тому подобным. Другим подвластны были стихии природы. А третьи управляли всем вокруг – в том числе и богами более низкого ранга и возможностей.
Боги могли быть добрыми, но могли быть и злыми. Причем практически не было «абсолютно хороших» или «абсолютно плохих» богов – даже самые злые боги могли оказывать человеку помощь и содействие, а самые добрые боги могли порой обрушивать на него весьма суровое наказание за непослушание или просто даже из-за собственного плохого сиюминутного настроения.
Люди взывали к богам по самому разному поводу – излечить от недуга, отвратить опасность, оказать помощь в охоте или коммерческой сделке, поддержать в боевом походе или при сборе урожая. В каких-то случаях для этого хватало краткого устного или даже мысленного обращения к богу, в других – такое обращение должно было сопровождаться исполнением сложных и длительных церемоний и ритуалов нередко в специально отведенных для этого местах или роскошно убранных храмах.
Для получения благосклонности каких-то богов достаточно было простой просьбы, другим – требовалось принести кровавую жертву или сделать какое-то иное подношение, а третьим нужно было служить регулярно или даже постоянно. К каким-то богам человек мог обратиться сам, а для общения с другими требовались дополнительные посредники – колдуны, шаманы или специально обученные особым заклинаниям и молитвам жрецы, снабженные храмовой утварью и священными предметами.
Рис. 1. Капище славянского бога Перуна
Все вокруг было подвержено воздействию богов – от погоды и движения небесных тел до выпадения орла или решки при подбрасывании монеты. Так что буквально все было пронизано незримым (а порой и зримым!) присутствием богов и их участием в человеческой жизни. И, как следствие, люди воспринимали богов в качестве неотъемлемой части своего бытия, а соответствующее отношение к богам было составной частью самого мировоззрения людей, а не просто «случайным суеверием» или «текущей религиозной доктриной». Ни одно важное решение не принималось без совета с тем или иным богом-покровителем…
Именно так рисуют нам жизнь наших предков историки и археологи, исследователи религии и культуры, этнографы и представители других всевозможных наук, так или иначе связанных с историей человека и общества.
Дошедшие до нашего времени древние тексты, скульптурные и графические изображения, а также прочие различные артефакты на первый взгляд полностью подтверждают это представление. И мы порой в этом совершенно не сомневаемся.
Но так ли было на самом деле?.. Может, роль богов была намного скромнее?.. А если все-таки дело обстояло именно так, то что послужило причиной такой «вездесущности» богов в представлении людей?.. Ведь должна же быть этому какая-то причина…
Немного о достоверности наших представлений
Конечно, не так-то просто делать какие-то выводы относительно такой нематериальной сущности как представления людей и их мировоззрение, когда речь идет о давно прошедших временах. Ведь в этом случае мы не имеем возможности непосредственно общаться с самими носителями этого мировоззрения.
Эти сложности еще как-то преодолимы в отношении, например, античных мыслителей Древней Греции, с трудами которых мы все-таки имеем возможность ознакомиться, хоть для этого и придется выучить древнегреческий язык. И тут выводы о мировоззрении людей данного периода могут быть вполне корректными, а наши представления об их представлениях – достаточно правильными.
Для вымерших языков, от которых остались лишь письменные источники, это сделать гораздо сложнее, но тоже можно. Хотя тут мы уже сталкиваемся с тем, что сам процесс «восстановления» этих языков и перевода текстов требует определенных дополнительных гипотез и предположений, справедливость которых порой проверить просто невозможно. В результате чего всегда остается возможность того, что какой-то конкретный текст переведен с ошибками либо даже вообще неправильно.
Примеров подобных ошибок предостаточно, но я приведу здесь только два из них, которые, на мой взгляд, весьма показательны.
Первый пример касается перевода текстов, которые остались после могущественной цивилизации хеттов, господствовавшей в Анатолии (территория современной Турции) во II тысячелетии до нашей эры и входившей, наряду с Древним Египтом и Ассирией, в число самых мощных государств того времени. Цивилизация хеттов оставила нам не только древние сооружения и многочисленные барельефы, но и множество надписей и табличек с текстами, количество которых исчисляется сотнями тысяч.
Рис. 2. Величайшие державы древнего мира
Ныне уже имеются увесистые монографии с описанием обычаев, законов и традиций жителей Хеттской империи, ее общественного устройства, уклада жизни людей и их религиозного мировоззрения. Эти описания составлены в первую очередь на основе самих хеттских текстов и поэтому считаются вполне достоверными. Между тем перевод этих текстов был очень и очень непростой работой, огромный вклад в которую внес чешский исследователь Бедржих Грозный.
Мы не будем тут вдаваться в детали и нюансы проблем с переводом хеттских текстов и его историю. По этой теме написано немало книг, и любой желающий довольно легко может их найти. Нам важен лишь один момент.
Дело в том, что найти подход к «расшифровке» (корректнее все-таки вести речь не о расшифровке, а о переводе) хеттской письменности Грозный смог в начале ХХ века и занимался переводами до конца своей жизни. Однако это было вовсе не простое «линейное» развитие его знания о принципах хеттской письменности – ближе к концу своей работы он вынужден был переводить заново даже те тексты, которые ранее вроде бы перевел, поскольку обнаружил ошибки в собственных переводах.
Ясно, что ошибки в переводах текстов напрямую влекут за собой и ошибки в наших представлениях о древних народах, а тем более в представлениях о мировоззрении людей, составлявших эти народы. Обнаружить же подобные ошибки могут только специалисты, положившие многие годы на изучение древних языков. А таких специалистов для конкретных языков, как правило, очень мало – их можно буквально пересчитать по пальцам. И ошибка всего одного человека в переводе может повлечь за собой ошибки в представлениях о древней реальности у всех нас…
Другой пример касается еще более древней цивилизации – цивилизации шумеров, обитавших к юго-востоку от Анатолии, в Междуречье – на обширной территории между реками Тигр и Евфрат. От этой цивилизации до нас дошло тоже весьма немало текстов, написанных так называемой клинописью.
Одна из табличек с подобной клинописью была найдена экспедицией Пенсильванского университета в древнем городе Ниппуре. Датируется она примерно 2200 годом до нашей эры.
Первоначальный анализ текста на этой табличке привел исследователей к заключению, что она содержит описания приготовления снадобий из различных минералов, растений и даже животных, а также массу непонятных терминов. В результате был сделан вывод, что на ней находится текст с некими «магическими заклинаниями», которые использовались древними шумерами при врачевании.
Однако в 1955 году языковед С.Крамер привлек к переводу этого текста своего знакомого химика Мартина Леви, специалиста по истории естественных наук. И тогда обнаружилось, что табличка содержит большое количество специальных слов и выражений, требующих знания не только шумерского языка, но и фармакологии, химии, ботаники и прочего. Для того, чтобы подготовить понятный и точный перевод, оказалось необходимым произвести сложнейшее сопоставление терминов, использованных в тексте, с терминологией клинописных документов более позднего времени. И в конце концов выяснилось, что табличка содержит не просто описания неких снадобий, а довольно точное описание симптомов болезней и рецепты приготовления лекарств от этих болезней. При этом оказалось, что получаемые на основе приведенных экзотических рецептов вещества обладают весьма эффективными фармакологическими свойствами!.. И никакой «магии»!..
Достаточно очевидно, что первый вариант перевода приводил к представлениям о древних шумерах, как о людях, подверженных сильному влиянию религиозных предрассудков. Второй же вариант перевода вполне соответствует естественнонаучному подходу к окружающему миру. Два принципиально разных вида мировоззрения!..
Конечно, в данном случае речь идет всего об одной табличке. Но где гарантии, что другие шумерские тексты переведены абсолютно правильно? Никто таких гарантий дать не может. И данная «медицинская табличка» представляет собой довольно яркое подтверждение этому. А раз так, то нельзя исключать возможности и того, что наши представления о мировоззрении древних шумеров могут также содержать серьезные ошибки…
И уже совсем большие сложности подстерегают нас в случае анализа таких культур, от которых не осталось письменности вообще. Все, чем мы можем тут оперировать – некое количество материальных свидетельств в виде предметов быта, изображений (весьма часто довольно схематичных), остатков сооружений и тому подобного. В этом случае исследователи вынуждены выдвигать уже массу дополнительных предположений, чаще всего сводящихся к переносу представлений о каких-либо древних культурах на еще более древние. Говоря математическим языком, они занимаются простой экстраполяцией.
Однако экстраполяция – метод, способный приводить к очень серьезным ошибкам. Особенно в тех случаях, когда исследуемая система феноменов, явлений или фактов подвержена серьезным изменениям за пределами того интервала, для которого ее поведение более-менее известно.
Можно проиллюстрировать это, скажем, на примере неандертальцев – примере, ставшем уже в чем-то «классическим».
Долгое время считалось, что неандертальцы мало чем отличались от обычных животных, и сознание у них было практически неразвитым. Однако затем были сделаны открытия, которые кардинально изменили взгляды ученых на этих давних родственников человека. И ныне считается, что неандертальцы уже имели собственные весьма развитые религиозные представления. В частности, представления о жизни после смерти и так называемый «культ медведя». Вот как об этом пишет, например, Кликс:
«Наиболее известным примером... является культ медведя неандертальцев. Первые находки были сделаны в швейцарских Альпах на высоте 2400 метров, в так называемой Драконьей дыре. У входа в эту пещеру было сложено из камней некоторое подобие подушки со стороной около одного метра. Сверху лежала массивная каменная плита. Под ней находилось несколько медвежьих черепов, повернутых в сторону входа. В глубине пещеры были обнаружены многочисленные медвежьи черепа в той же ориентации. У одного из них в отверстие над скулой была вставлена ножная кость. Объектом этого ритуала был пещерный медведь...» (Ф.Кликс, «Пробуждающееся мышление»).
Рис. 3. Неандертальцы
Этнографам хорошо известно, что у многих так называемых примитивных племен имеет место культ тех или иных животных. Как правило, это такие животные, с которыми конкретное данное племя часто сталкивается в реальной жизни, и от которых порой зависит жизнь человека.
Достаточно очевидно, что неандертальцы, жившие в пещерах, периодически вынуждены были иметь дело с пещерным медведем – большим и опасным хищником. И кажется вполне логичным выдвинуть предположение – по аналогии с известными примитивными племенами – о наличии у них как раз «культа медведя». Ведь само расположение медвежьих черепов с явной ориентацией их на вход в пещеру надо же как-то объяснять. Оно должно иметь какую-то причину. Простая логика и метод аналогий как раз и приводят к гипотезе о «культе медведя». Но это – и есть та самая экстраполяция, которая может давать серьезные ошибки.
Разве «культ медведя», имеющий мистико-религиозную основу, является единственно возможным объяснением в данном случае?.. Вовсе нет!
Все может быть объяснено намного проще без каких-либо «ритуалов» и «культов» – черепа служили для устрашения опасных хищников и предотвращения их проникновения в пещеру. При этом используется вполне естественная и известная нам реакция животных – вид мертвых сородичей порождает чувство опасности. Эта реакция и сейчас еще иногда используется, когда для отпугивания ворон на огороде выставляют на шесте несколько подстреленных птиц. И в этом случае уже нет никакой «мистики» или «религиозных представлений», а имеет место рациональное решение на основе эмпирического опыта.
Но какая из трактовок тогда правильная? И какое же мировоззрение было у неандертальцев – мистико-религиозное или же просто естественно-познавательное?.. А ведь разница между двумя вариантами кардинальная!..
Возьмем другое «открытие» исследователей.
«...неандертальцы хоронили своих умерших или погибших собратьев. Эти погребения содержат дополнительные, весьма различные объекты, которые могут служить указанием на то, какую роль играл мертвый при жизни. В пещере Ла-Шапель-о-Сен найдено погребение мужчины, на грудь которого положена нога бизона. Тут же находилось множество раздробленных костей зверей и кремневые орудия – забота об охотнике или запасы для будущей жизни в невидимом «потустороннем» мире. Его потребности «там» определялись по аналогии с потребностями «здесь». Раскопки у горы Кармель в Палестине подтверждают это толкование. Нет никаких сомнений в том, что погребения неандертальцев сопровождались какими-то церемониями и ритуалами, о содержании которых мы, правда, ничего конкретного сказать не можем. При этом могли наблюдаться значительные региональные различия. Некоторые косвенные данные говорят о том, что широкое распространение имели колдовские обряды, связанные с охотой» (там же).
Тоже на первый взгляд вроде логично. Однако и тут имеет место обычная экстраполяция, способная приводить к ошибкам. Почему, собственно, исследователи сразу однозначно трактуют такие находки в качестве неких «свидетельств магических обрядов и представлений»?..
Посмотрим на факты захоронений несколько с другой стороны.
Жизнь в условиях социума (или общины) требует соблюдения определенных правил. Среди них вполне естественно возникновение правила соблюдения запрета, скажем, на чужое имущество (каково бы мало и незначительно оно не было в нашем представлении). Погибший на охоте член общины «забирал с собой» не только свою долю добычи, в процессе охоты на которую он, возможно, и погиб, но и свои (!) орудия. Подобная «незыблемость прав собственности», очевидно, могла быть весьма эффективным средством предотвращения междоусобиц в общине (племени), а следовательно, и повышения устойчивости и выживания социума.
Поэтому, если оставить в стороне вопрос о действительности возможности продолжения существования души человека после физической смерти, в объяснении содержимого подобных захоронений мы вполне можем обойтись без привлечения версии о «магических» представлениях неандертальцев.
Далее. Тот же Кликс пишет следующее:
«Некоторые непонятные рисунки, например сцена из пещеры Ласко, где бизон с выпущенными кишками, нагнув рога, наступает на полулежащего человека с головой птицы, могут быть, по-видимому, связаны с обрядами инициации или подготовки выступления на охоту» (там же).
Но ведь может быть и куда проще – охотник маскировался под птицу. И ведь такие примеры хорошо известны исследователям примитивных народов, у которых весьма нередко используется данный прием для повышения эффективности охоты. И никакая «магия» тут не причем. Как не причем и какой-либо «культ животного». Имеет место просто использование эмпирического опыта…
Вполне понятно удивление европейцев, столкнувшихся в свое время с абсолютно непонятными им целыми комплексами разнообразных действий так называемых примитивных народов, связанных с охотой. Тщательнейшая подготовка оружия, раскрашивание собственных тел охотниками, коллективные песни и какие-то согласованные телодвижения, имитирующие охоту. Ну, чем это не «заколдовывание» будущей жертвы или «задабривание души» убитого животного?..
Именно так это и трактуется обычно. Как в отношении современных примитивных народов, так и в отношении древних культур. Но и это – далеко не единственный вариант объяснения столь странных для нас действий.
Посмотрим на это опять-таки сугубо с прагматической точки зрения.
Коллективная охота требует взаимной координации действий охотников, а максимальной эффективности этой координации можно добиться лишь при предварительном согласовании действий участниками охоты. Схематично-символическое изображение самого процесса охоты, воспроизведение или имитация участниками охоты своих действий, очевидно, является наиболее эффективным способом как предварительного согласования стратегии и тактики непосредственно планируемого акта охоты, так и «наглядным пособием» для обучения подрастающего молодняка.
Аналогичным целям вполне могут служить «охотничьи ритуалы» не до, а после охоты. Только здесь может осуществляться планирование будущих действий на более отдаленное будущее и производиться дополнительно «разбор полетов» по только что завершенной охоте (что также необходимо для повышения эффективности охоты в будущем).
Ну, и причем здесь «магия» или «религиозность» ритуала?..
Есть в этих ритуалах и еще один момент, отмечаемый современными этнографическими исследованиями. Скажем, перед боем с соседним племенем в процессе имитации предстоящего боя воины-мужчины заранее достигают того эмоционального состояния, которое позволяет максимально эффективно провести будущие боевые действия. Выслеживание «невидимого врага», его преследование и мнимое убийство оказываются не «заколдовыванием» врага, а средством достижения того психологического состояния, которое является целью всей патриотически-воспитательной системы в современной армии. Причем, средством весьма эффективным, вследствие хорошо известной психологам взаимосвязи моторной (то есть двигательной – в упрощенном понимании) деятельности с эмоционально-психологическим состоянием.
И снова возникает вопрос: почему в таком случае подобные действия представителей примитивных народов трактуются именно как «магические»?.. Ответ достаточно очевиден: потому что так захотелось исследователям под давлением господствующего ныне в исторической науке подхода – списывать все на некую «мистичность» примитивных племен. Автоматически происходит и экстраполяция этих представлений на древние культуры...
Ясно, что если изменить подход и не навязывать самим себе заранее подгонку под какую-то чрезмерную «мистичность» наших предков, то и представления о древних культурах у нас автоматически изменятся. Причем измениться они могут довольно серьезно – основной движущей силой древнего человека вместо религиозно-мистических суеверий может оказаться объективный анализ окружающей действительности и прагматический подход.
Однако и в этом случае не следует бросаться в другую крайность – отрицать полностью и целиком религиозную составляющую и ее немалую роль в жизни древних культур просто нельзя. Это будет необъективным подходом. Уж слишком много свидетельств того, что наши предки действительно поклонялись огромному количеству всевозможных богов.
И здесь возникает другой вопрос. Если это имело место быть, то оно должно иметь причину. Причем причину достаточно важную, потому что она порождала не быстро меняющиеся бытовые суеверия, а устойчивые религиозные системы, сохранявшиеся на протяжении весьма и весьма длительного времени.
Для общества же, в котором, как указывалось выше, вполне возможно, доминировал прагматический подход, эта причина должна быть тем более важной. Ведь достаточно очевидно, что без наличия подобной причины, без постоянного стимулирования тех самых «религиозных представлений» прагматическое общество быстро бы от них отказалось.
Так что же это была за причина?..
Официальная версия
В самом упрощенном виде представляемая современной наукой причина появления религиозных культов и обрядов сводится к тому, что у древнего человека не хватало знаний об окружающем мире. Этот древний человек, дескать, не знал, что явлениями и событиями в мире управляют естественные законы, и объяснял происходящее вокруг действием неких сверхъестественных сил – духов и богов. Множественность и разнообразие же объектов и явлений реального мира приводило и к множественности этих самых сверхъестественных сил. Именно это нам втолковывает историческая наука, начиная еще со школьной скамьи.
Но если для школьника такое объяснение и может показаться на первый взгляд вполне логичным и понятным, то скептический аналитический ум взрослого человека способен уловить в этой версии весьма серьезное противоречие.
Действительно. Для того, чтобы «изобрести» несуществующие в реальности (как это представляет та же самая версия) некие «сверхъестественные сущности», управляющие всем вокруг, человек должен обладать достаточно развитым мышлением. Более того: он должен обладать очень развитой способностью именно к абстрактному мышлению. Между тем представляемая исторической наукой версия базируется как раз на прямо противоположном – на том, что древний человек обладает мышлением примитивным, для которого характерно господство принципа «что вижу – то пою». Говоря другими словами, примитивное мышление ориентировано на простое описание окружающих явлений, а вовсе не на изобретение абстракций.
И если проанализировать с этой точки зрения имеющиеся древние изображения, тексты и прочие артефакты, не имеющие прямого отношения к религиозной сфере деятельности, то именно такой вывод мы и получим. «Наглядно-прикладная» ориентированность мышления будет тут просто очевидна. И это легко прослеживается на протяжении практически всей древнейшей истории вплоть до периода античности – до времен древнегреческой культуры, когда (и только когда) появляется мифопоэтическое творчество в полном смысле этого слова, и когда человек начинает творить в сфере абстрактных образов и отвлеченных понятий.
Но почему тогда в сфере религиозной деятельности этот же самый «примитивный человек» умудряется подняться до высот высочайших абстракций тысячелетиями ранее?.. Такого же не бывает, чтобы в одной сфере человек был на что-то способен, а в другой – абсолютно не способен на то же самое.
Противоречие очевидно. Причем это противоречие «работает» и против того базового положения все той же версии, согласно которому человеком движут одни и те же вполне естественные законы.
Как же быть?..
Пожалуй, единственным сколь-нибудь связанным вариантом ответа на этот вопрос в исторической науке до сих пор остается теория Леви-Брюля, которая с самого своего появления неоднократно подвергалась (подчас резкой) критике со стороны самих историков и других исследователей.
Рис. 4. Люсьен Леви-Брюль
«Леви-Брюль исходил из понимания первобытного мышления как качественно отличного от мышления современного человека. Первобытное мышление дологично, логические законы, абстрактные категории ему не свойственны; мир воспринимается в нем через призму так называемого закона мистического сопричастия (партиципации) – отождествления явлений, несовместимых с точки зрения логики и здравого смысла. Предмет может быть самим собой и в то же время чем-то иным, находиться здесь и одновременно в другом месте. В силу закона сопричастия все в мире – люди, реальные и вымышленные предметы и существа – представляется мистически взаимосвязанным. Ведущее место в построениях Леви-Брюля занимает концепция коллективного сознания, навязывающего себя сознанию индивидуальному, детерминирующего его – концепция, выдвинутая Дюркгеймом и его школой. Чтобы понять первобытные верования, нельзя исходить из индивидуальной психики, как делалось прежде; они – явление социальное и представляют собою часть общественного сознания, имеющего свои собственные законы. Подобно Дюркгейму и Моссу, Леви-Брюль считает, что в первобытном обществе коллективные представления доминируют; на более поздних стадиях исторического развития они не исчезают полностью, но здесь их удельный вес значительно меньше. Первобытные коллективные представления включают эмоции и волевые акты, реальность в них мистически окрашена…» (В.Кабо, «Происхождение религии: история проблемы»).
«К концу жизни Леви-Брюль пересмотрел многие свои прежние взгляды, пытаясь в особенности смягчить противопоставление первобытного и современного мышления. И действительно, их нельзя противополагать как принципиально различные системы мышления: меняется не столько человеческое мышление, сколько мир, с которым оно имеет дело на разных этапах исторического развития, само же оно в основе своей едино. Логические законы мышления во всех известных человеческих обществах одинаковы, – утверждал теперь Леви-Брюль. Однако он по-прежнему считал, что первобытному мышлению свойственна мистическая ориентация, что здесь сохраняют свое значение и «аффективная категория сверхъестественного», и явление партиципации. Сопричастие Леви-Брюль всегда рассматривал как фундаментальное свойство первобытного мышления. Оно стало в его построениях ключевым понятием, с помощью которого только и можно объяснить первобытные коллективные представления» (там же).
Мы не будем подробно анализировать тексты Леви-Брюля, тем более, что это за нас сделали уже другие. Отметим, что любой желающий также может это сделать и убедиться, что единственной (!) характеристикой, которая отличает первобытное мышление от мышления современного человека, согласно Леви-Брюлю, оказывается его так называемая «мистичность».
Но что подразумевать под «мистичностью»?..
Обычно мы вкладываем в этот термин либо смысл «вера в сверхъестественное», либо (в более расширенной трактовке) «вера в реальность иллюзий».
Если подходить с позиций расширенной трактовки, то получится следующее: религиозно-мистическая жизнь древних людей порождена самим их примитивным мышлением лишь потому, что оно обладает свойством веры в иллюзию. Отлично!.. Нечего сказать: масло оттого масляное, что облает свойством маслянистости...
Если же вернуться к более узкой и более конкретной трактовке термина «мистичность» как вере в сверхъестественное, то и тут не все гладко. Во-первых, Леви-Брюль никак не объясняет и не обосновывает, почему первобытному мышлению он приписывает свойство веры в сверхъестественное (придавая ему при этом статус отличительного свойства!). Данное положение он просто вводит в качестве аксиомы. А во-вторых, и в современном обществе отнюдь не мало людей, чье мышление обладает той же самой верой в сверхъестественное, то есть и это свойство перестает быть отличительной чертой примитивного мышления.
Тут мы снова выходим на вопрос, который уже затрагивался: а почему, собственно, считается, что первобытное мышление «мистично»?.. На каком основании исследователи утверждают, что весь образ жизни первобытного человека буквально пронизан верой в сверхъестественное и соответственно подчинен ранним формам религии?..
При описании и анализе примитивных обществ, например, большое внимание уделяется таким их атрибутам, как обряды инициации, табу, тотемы, шаманизм и прочее. При этом европейских исследователей, скажем, в обрядах инициации поражали в первую очередь внешние черты обрядов: их торжественность, значимость, красочность, иногда – жестокость...
Но заглянем под внешнюю оболочку.
Если отбросить «красочную мишуру», которая сильно отличается у разных примитивных обществ, то можно констатировать, что суть обрядов инициации сводится к переходу члена общины из одной социальной группы внутри общины в другую. Не важно, связано ли это сугубо с физиологическими изменениями вследствие достижения половой зрелости или с получением каких-то навыков и знаний. Важно другое – меняется социальная роль индивида в общине, а следовательно, и изменяются правила его взаимодействия с другими членами общины.
Но человек – в очень немалой степени существо социальное. Поэтому за словами «он становится другим человеком» (после обряда инициации) обнаруживается не только «чистая символика», но и вполне реальная основа. Он действительно становится другим (!) человеком.
Обряд же инициации в данном случае выполняет сразу несколько важнейших функций. Во-первых, он фиксирует для других членов общины изменение статуса инициируемого. А во-вторых, помогает самому инициируемому психологически адаптироваться к новой социальной роли. «Старый» человек «умер» – «родился новый». По сути, мы имеем дело лишь с некоей «визуализацией в простых образах» важного социального изменения. Только и всего…
Но разве не к этому же сводятся современные «обряды инициации»: выпускной бал; вручение паспорта, аттестата или диплома; посвящение в студенты; прием в партию; торжества инаугурации при вступлении на высокий государственный пост?.. Достаточно очевидно, что в самой своей сути это все то же самое. Однако разве мы видим в них «мистику»?..
Знание культурных традиций нашего общества освобождает нас от такой «мистической» трактовки. Но тогда почему бы не посмотреть с тех же позиций (только с корректировкой на соответствующую культурную традицию) на обряды инициации примитивных народов?..
Рис. 5. Выпускной – современный «обряд инициации»
С системой табуирования дело обстоит гораздо проще. Здесь исследователям не составило труда увидеть за ней систему, регулирующую правила поведения индивидов в социуме. Версия «мистичности сознания» примитивных народов возникает здесь лишь вследствие того, что в попытке объяснить происхождение (или смысл) тех или иных табу «дикарь» использует версию, недоступную аналитической логике исследователя и известным этому исследователю причинно-следственным связям.
Но разве мало в современном обществе правил, норм и законов, причины которых невозможно или трудно объяснить?..
Много ли людей сможет объяснить, например, почему определенная часть обыденного языка запрещена к употреблению в обществе (речь идет о так называемой «ненормативной лексике»)?.. Или почему на официальные приемы нельзя одевать ничего, кроме смокинга или строгого костюма, и обязательно иметь галстук или бабочку?.. Так принято?.. Но почему!?. Что значит «принято»?..
Готов биться об заклад, что в рассуждениях большинства на эти темы сведущий специалист (если он вообще найдется) легко обнаружит такую массу ошибочно выстроенных причинно-следственных связей, которую при других условиях исследователь примитивных народов автоматически спишет на «мистичность» представлений. Но будет ли иметь место в реальности эта «мистичность»?..
Возьмем теперь такой предмет примитивных народов, как тотем. Тотем относится к «классическому» атрибуту «мистического» мышления. Тут и сопричастность (партиципация, по Леви-Брюлю) тотема определенной местности и даже каждому члену племени. Тут и «одушевление» животного-тотема или даже неодушевленного предмета (идола, например)...
Рис. 6. Тотем североамериканских индейцев
Но посмотрим на эту «явную мистичность» несколько под другим углом...
Попробуй, уважаемый читатель, определить для себя содержание термина «родина»... Разве не обнаружится в сути этой самой «родины» связи с определенным географическим регионом и с определенным кругом других людей?.. Но будет ли такая взаимосвязь и целостность (подчас очень трудно уловимая и еще более трудно формулируемая) полной абстракцией, выдумкой или мистикой?.. Пожалуй, почти любой возмутится подобной трактовкой и будет прав.
За термином «родина» можно найти вполне естественный и реально существующий феномен, который соотносится с неким кругом людей, связанных массой территориальных, культурных и иногда даже кровнородственных связей в единое целое, в единую систему. Систему дуальную, обладающую как материальными, так и духовно-нематериальными связями. Но ведь и духовно-нематериальные связи, как выясняется при более пристальном анализе, вовсе не «мистичны», а подчиняются вполне естественным законам – пусть и весьма своеобразным (см. книгу автора «Код мироздания»).
Ровно точно также и тотем соотносится с некоей дуальной системой – племенем (родом, общиной). Он является воплощением этой системы со всей совокупностью ее связей, является ее своеобразным символом.
Как ребенок в игре использует какие-то предметы для символического изображения объектов, недоступных в конкретный момент времени, но реально существующих; так и примитивный человек видит в тотеме воплощение своего социума. Впрочем, и ныне вполне взрослые люди в современном обществе носят государственные флаги на митинги и рисуют национальные гербы, даже не задумываясь о том, что по сути пользуются теми же «тотемами»!..
Если же мы учтем, что социум, как единая система, обладает вполне определенными духовно-нематериальными свойствами, то мы вправе использовать в отношении к нему термин «коллективное сознание». Тогда примитивный человек пусть и переоценивает способности коллективного сознания своего социума, приписывая тотему свойства разумного поведения, но все-таки и в этом отражает вполне объективную реальность!..
Рис. 7. Герб Кабардино-Балкарии
И наконец, еще одно явление, часто встречаемое у примитивных обществ, которое уже напрямую связано с темой богов и мистико-религиозных представлений, – так называемый «анимизм», то есть «одушевление» животных и растений.
«...характерные особенности архаического мышления. Первое его свойство – высокая степень слияния индивида с окружающей его природой. Непосредственная и постоянная конфронтация с силами физического мира и биологического окружения, масштабы которых превышают возможности воображения отдельного человека, создает очень эмоциональное и в конечном счете глубоко личное отношение к этим силам. Наиболее яркое выражение это находит в анимистическом мышлении, которое населяет природу божествами, демонами и духами. Действие природных сил приписывается фантастическим причинам. В соответствии с мыслительными привычками эти причины вычленяются и входят в обиход как одушевленность вещей и явлений. Древнейшие сказки доносят из седой предыстории остатки этого мышления: животные говорят друг с другом как люди, гром и молния вызываются человекоподобным существом; болезни причиняются духами; мертвые и боги бредут невидимыми путями, сохраняя, однако, мысли, чувства, желания и надежды живых» (Ф.Кликс, «Пробуждающееся мышление»).
Казалось бы, феномен анимизма уже целиком и полностью согласуется с той картиной происхождения мистико-религиозных представлений древних народов, которую рисует нам академическая наука. Однако при более детальном анализе даже здесь обнаруживается не больше «мистики», чем во всем другом.
Если не стоять слепо на примитивно-материалистических позициях, а анализировать реальные факты, то придется признать, что вся наша повседневная жизнь и весь наш опыт указывает на наличие у человека помимо материального физического тела еще и некоторой активной духовно-нематериальной составляющей, более известной под названием «душа». Даже долгое время возглавлявшая сначала Центр «Мозг» Академии наук СССР, а затем Институт мозга человека Наталья Петровна Бехтерева вынуждена была признать, что объяснить все особенности деятельности человека невозможно только наличием у него материального мозга – необходимо предполагать еще и наличие у него души как особенного, но реально существующего «нечто».
Но если человек обладает такой активной духовно-нематериальной составляющей как «душа», то простейшая логика подсказывает нам, что и животным, и растениям мы не в праве отказывать в существовании аналогичной духовно-нематериальной составляющей – пусть и менее развитой. Что, впрочем, вполне подтверждается на эмпирическом уровне... Сознание (в расширенном понимании этого термина) не появляется вдруг и сразу. В определенном смысле и животное обладает сознанием (не путать с самосознанием!), и растение (хотя здесь я предпочитает термин «предсознание»). Подробнее – см. книгу автора «Код мироздания»...
Но в этом случае оказывает, что самое базовое положение анимизма имеет под собой вполне реальную основу!.. И получается, что в своих представлениях и члены современного примитивного племени, и наши древние предки и здесь ориентировались вовсе не на некую «мистику», а на отражение вполне объективной реальности!..
Любопытно, что «детали» и «подробности» анимизма при более внимательном анализе также оказываются лишенными какой-либо мистики. Возьмем, например, способность животных «разговаривать». Только учтем, что в самом широком смысле слова термин «разговаривать» подразумевает не только обмен звуковыми сигналами, а включает весь комплекс способов передачи информации от одного объекта другому. Тогда с этих позиций окажется, что с животными вполне можно «разговаривать», если понимать их «язык» (и даже кавычки здесь автор использует, более отдавая дань традиции, чем стремясь отразить суть). Это достаточно хорошо известно не только биологам-натуралистам, посвятившим жизнь исследованию животных. Пожалуй, любой грамотный «собачник» знает, что способен разговаривать со своей собакой в полном смысле этого слова, добиваясь порой просто удивительной степени коммуникации и взаимопонимания. Причем даже в том случае, если является убежденным атеистом, лишенным каких-либо мистико-религиозных склонностей…
