[Hrolv Ganger]

Предыстория.

Для начала постараемся проанализировать состояние танковых частей после окончания Первой мировой войны, определим, так сказать, стартовую линию, с которой начался забег в будущее. Впрочем, этот забег проходил более чем странно. Половина участников постоянно оглядывалась назад через плечо, а кое‑кто так и вообще пытался бежать задом наперед. И в первую очередь это относится к изобретателям танков – англичанам.

Танки, с которыми страны‑участницы завершили войну, представляли собой поистине удивительный набор самых разнообразных конструкций, главным признаком которых было одно – почти ни один из них даже отдаленно не напоминал танк в современном смысле этого слова. Это и неудивительно. В предыдущей главе мы привели примеры использования первых танков, из которых совершенно ясно видно, что фактически перед нами штурмовые орудия. Кстати, французы свои первые танки так прямо и называли штурмовыми орудиями. И добро бы это были орудия! В какую графу втиснуть столь многочисленные пулеметные танки, к созданию которых особое пристрастие питали англичане?! Между прочим, более чем сомнительная полезность всех этих «уиппетов» и «женщин» была доказана уже в годы войны. Особенно показательным был первый в истории танковый бой, состоявшийся 24 апреля 1918 года под Виллер‑Бретоннэ. Немецкие A7V совершенно безнаказанно расстреливали британские пулеметные танки, однако на британских конструкторов и генералов это не произвело совершенно никакого впечатления.

Развитие танков в межвоенные годы целиком и полностью определялось тактическими воззрениями господ генералов. Они получили полную свободу действий и могли заказывать именно то, что считали нужным, что может пригодиться в будущей войне. При этом им не мешали никакие пошлые возражения типа «а боевой опыт подсказывает иное». Не было никакого иного боевого опыта, кроме полученного в годы прошедшей войны с использованием крайне несовершенных машин. Технический прогресс, как это обычно бывает, затронул все области жизни человечества, оставив в неприкосновенности только генеральские мозги. Причем это относится даже к так называемым «реформаторам».

Как‑то незаметно сложилось обыкновение бездумно повторять фамилии Фуллера, Лиддел‑Гарта, Эймансбергера, Тухачевского, едва заходит речь о создании теории танковой войны. Еще бы! Названия их книг смотрятся просто восхитительно: «Танковая война», «Операции механизированных сил» и так далее. Но сразу возникает вопрос: а кто‑нибудь удосужился хотя бы просто полистать эти книги, продвинувшись чуть дальше аннотации? Увы, при чтении этих книг сразу становится понятным, что ни о какой танковой войне все упомянутые авторы даже не мечтали. Как раз они и пытались пятиться задом наперед, не в силах оторвать взгляд от сражений Первой мировой. Все их произведения прекрасно укладываются в одну большую корзину, на которой красуется надпись: «Использование танков в условиях позиционной войны». Главный исходный постулат – танки будут применяться в условиях существования сплошного фронта с глубоко эшелонированной обороной. Допустить, что противник элементарно не даст времени на создание такой полосы обороны «от моря до моря», они просто не могли.

Возьмем хотя бы Эймансбергера. Он с уверенностью предсказывает, что танки будущего станут монстрами длиной около 8 метров, чтобы преодолевать еще более широкие рвы. Его идеал – британский танк Mk V, а еще лучше – Mk VIII, длина корпуса которого вообще зашкалила за 10 метров. Даже «Королевский тигр» достиг этой цифры исключительно за счет длиннейшей пушки. И прорыв фронта в гипотетическом новом сражении под Амьеном кажется срисованным с натуры 1918 года, а не 193…, в котором якобы происходит дело. Вспомнить хотя бы затяжную артподготовку, с которой начинается операция. Хотя в одном Эймансбергер все‑таки оказался провидцем. Он четко написал, что впредь танковые и механизированные части должны полагаться на свой собственный автотранспорт, причем его основу должны составить автомобили повышенной проходимости. В этом он оказался далеко впереди творцов теории так называемой «глубокой операции», которые не мыслили себе снабжение прорвавшихся частей иначе как по железной дороге, и скорость продвижения войск у Триандафилова, Свечина и других определялась исключительно скоростью восстановления железнодорожного полотна.

Но, как мы указали в заголовке, если двое будут делать одно и то же, получится у них далеко не одно и то же. Это в полной мере относится к развитию танков во Франции и Англии. Обе страны готовились к новому туру позиционной войны, однако результаты подготовки различались настолько, насколько это возможно в принципе.

При первом же взгляде на французские танки, спроектированные в 1930‑х годах, становится очевидным, что создавались они для неспешного прогрызания полуподавленной обороны. Должен признаться в собственном заблуждении. Почему‑то я долгое время, находясь под впечатлением реального опыта Второй мировой войны, полагал калибр пушек английских и французских танков слишком мелким. Действительно, для надежного подавления огневых точек противника 37‑мм и 47‑мм пушки явно не подходят. Но в том‑то и дело, что бороться с дотами и дзотами эти танки, похоже, не собирались. Эта задача по‑прежнему возлагалась на тяжелую артиллерию. Главной задачей так называемых пехотных танков становилось прикрытие собственной броней наступающей пехоты и помощь ей в борьбе с вражеской пехотой. Именно и только с пехотой! Поэтому все французские танки того времени имели относительно надежное бронирование (около 40 мм) и небольшую скорость. Действительно, а зачем танку высокая скорость, если он не собирается отрываться от пехоты? И зачем нужна более мощная пушка, если самой опасной целью представляется какой‑нибудь одиночный пулемет в окопе? А то и вообще группа вражеских пехотинцев. Недаром ведь в какой‑то момент даже английская 6‑фунтовка, она же 57‑мм пушка, была сочтена слишком мощной для задач, стоящих перед танком, а уж 75‑мм пушка, воткнутая в корпус французского «Сен‑Шамона», выглядела откровенной роскошью. Поэтому решение снизить калибр пушки, одновременно увеличив боезапас, было вполне логичным и последовательным. А относительно правильности такого решения можно было только рассуждать, ведь практической проверки оно не прошло. Точно так же не представлялось ошибочным и сокращение экипажа до двух человек по той же самой причине. Предполагалось неспешное и постепенное продвижение в глубь вражеской полосы обороны, где все цели были статичными и разобраться с ними вполне мог один командир‑наводчик.

Исходя из всего этого, можно сделать вполне логичный вывод: французские танки отвечали техзаданиям, но изначально не отвечали требованиям современной войны, потому что они были лишены нескольких важнейших качеств. Они не обладали достаточной мобильностью. Их средства связи не позволяли координировать действия больших групп танков. Малочисленность экипажа не обеспечивала оперативной реакции на изменения боевой обстановки, поэтому их попытки сформировать танковые дивизии не имели особого смысла. Невозможно было использовать все эти R35, Н35 и S35 группами более батальона, ну или эскадрона, если вам так угодно. Реальная боевая ценность легких механизированных и танковых (или кирасирских, если не забывать об эскадронах?) дивизий совершенно не соответствовала численности собранных в них танков. Если мы чуть забежим вперед, то увидим, что французским танкистам удалось сыграть заметную роль только в двух операциях, причем даже эта заметная роль не принесла французам особых выгод, так как обе операции были с треском проиграны. Мы говорим о попытках нейтрализации прорыва танков Гудериана под Седаном и контрударе дивизии де Голля по прорвавшемуся корпусу все того же Гудериана. Зато в этих боях весьма отчетливо проявились все конструктивные недостатки французских танков.

Давайте проведем небольшой мысленный эксперимент. На минуту представим, что весной 1940 года противники обменялись своими танками. И тогда, по моему мнению, операция «Гельб» провалится с оглушительным треском, потому что с французскими танками на руках немцы не сумеют сделать совершенно ничего, несмотря на свою совершенную организацию танковых частей и отработанную систему снабжения. Недаром же, заполучив довольно много французских танков, они так и не нашли им применения, хотя, по бумажным характеристиками, они заметно превосходили 35(t) и 38(t). Но чешские танки воевали в составе вермахта, а вот французские – нет. Или вы всерьез будете ссылаться на батальон S35, загнанный куда‑то в карельские болота? А может быть, два батальона В1, переделанных в огнеметные танки? Французские машины совершенно не соответствовали немецкой доктрине блицкрига или маневренной войны в целом, и никакие модернизации и переделки не могли исправить эти принципиальные недостатки. Французы создавали свои танки в качестве вспомогательного оружия пехоты для действия на линии фронта и не далее, что и предопределило их плачевную судьбу. Никак не сумеет батальонная пушка вести танковую войну, даже если ей приделать моторчик с пропеллером.

Англичане также исходили из предположения, что будущая война будет статичной и медленной пехотной войной, хотя вести ее и придется с применением моторов. Подтверждением этому может служить, как ни странно, ставка на стратегические бомбардировщики, которые предполагалось сделать основной ударной силой Королевских ВВС. Предполагалось, что на континенте армии снова закопаются глубоко в землю, и линия фронта снова надолго останется неподвижной, а в это время тяжелые бомбардировщики в полном соответствии с доктриной Дуэ выбомбят Германию из войны. А танки в это время будут, как и раньше, обслуживать нужды пехоты.

И все‑таки англичане пошли чуть дальше французов. Они решили, что действия пехоты должны поддерживать так называемые армейские танковые бригады – Army tank brigades. Это, разумеется, лучше, чем французские танковые батальоны, расписанные по пехотным дивизиям. Но! Но это лишь относительно лучше. Как говорится, утверждение, что дважды два – пять, это относительно лучше и даже, в каком‑то смысле, научный прорыв по отношению к утверждению, что дважды два – семь. Но, разумеется, для тех, кто не знает, что дважды два – все‑таки четыре.

При этом англичане в области создания пехотных танков проявили потрясающую косность. Уважая принципы политкорректности, мы не станем употреблять термин «тупость». Они тоже смотрели на танк как на идеальное средство борьбы с пехотой противника. А в таком случае наиболее оптимальным решением видится следующее: напихать как можно больше пулеметов и смотреть на пушки как на неизбежное зло, которое лучше всего ликвидировать вообще, а если не получается, то свести вред к минимуму, до минимума же снизив калибр этих самых мерзких пушек. А каков минимальный калибр пушки? Правильно, легкий пулемет. Ведь слово «gun» в английском языке имеет много значений, даже, например, «пистолет»… Вот так и появился бред сумасшедшего по имени «Матильда I». Скажу откровенно: я совершенно не представляю, каким образом английские генералы намеревались использовать этот танк, точнее сказать, самоползающую пулеметную точку. Один из моих друзей на вполне резонный вопрос: «А каким местом они думали?» – тоже вполне резонно ответил: «А с чего ты взял, что они вообще думали?»

Но «Матильда‑первая» была только первым шагом в пропасть. Когда зашел разговор о создании нового пехотного танка, было немедленно сделано предложение возродить пресловутый Mk.V с двумя спонсонами по бортам, разумеется, уменьшив калибр пушек с 6 фунтов (57 мм) до 2 фунтов (40 мм). Не знаю, что сделали с человеком, который зарубил это предложение (опасаюсь, ничего хорошего), но все‑таки оно было отвергнуто. В результате появился все тот же танк Mk.V минус спонсоны, но плюс башенка наверху. Назвать эту нашлепку башней не поворачивается язык. Созданную британским конструкторским гением химеру назвали «Черчиллем». Не знаю, в честь кого именно, но Уинстон Леонард Спенсер Черчилль представляется наименее вероятным, в Англии не в ходу были Сталинграды и проспекты имени Туркменбаши, так что, скорее всего, это был Джон Черчилль, первый герцог Мальборо, хотя мы не исключаем персоналии барона Черчилля оф Аймута или барона Черчилля оф Сэндбриджа. Сэр Уинстон решил‑таки, что в его честь, и даже заметил, что у танка, носящего его имя, недостатков больше, чем у него самого, но ведь никто другой такого про себя не скажет?!

Впрочем, английские конструкторы проявили настойчивость и известную фантазию, а потому появились «Матильда II» и даже «Валентайн». Кое‑кто называет его лучшим легким пехотным танком Второй мировой войны. Мы ни в коем случае не намерены оспаривать этот титул, но зададим вопрос: а является ли он похвалой или совсем наоборот? Тем более что, как выяснилось достаточно быстро, британские пехотные танки вооружены, как бы это сказать помягче, неадекватно. Качество фугасных снарядов 2‑фн пушки было таково, что сами танкисты просто выбрасывали их, оставляя только бронебойные. А что представлял собой бронебойный снаряд того времени? Литую болванку каленой стали, которая могла убить человека, только оторвав ему голову прямым попаданием. Помните идейное обоснование проектирования пехотных танков? Вот и оцените сами ценность этих «боевых» машин.

Впрочем, англичане всегда отличались большим своеобразием мышления, недаром они до сих пор ездят по левой стороне улиц. Поэтому не следует удивляться тому, что британская армия нашла‑таки возможность усесться аккуратно между двух стульев, начав строить так называемые крейсерские танки.

Что вдохновило их на этот подвиг – сказать сложно. Во всяком случае, в ряде источников на данный вопрос дается прямой ответ: Советский Союз. Кто же еще может быть виноват во всех бедах? Дескать, британская военная делегация, побывав в СССР, была настолько очарована танками БТ, что по возвращении немедленно потребовала таких же, причем здесь и сейчас. Бирмингемская фирма лорда Наффилда охотно откликнулась на предложение Генерального штаба, и появился танк Al 3.

Впрочем, имелась и другая точка зрения. Крейсерские танки, работа над которыми началась в начале 1930‑х, являлись материальным воплощением идей знаменитого теоретика Джона Фуллера. Однако я полагаю, что своей известностью он обязан тому, что никто не читал его основной работы – курса лекций, прочитанного в начале 1930‑х годов. Вот что пишет американский автор Джордж Форти:

«Фуллер и Лиддел‑Гарт были прекрасными примерами мыслителей, которые выдавали постоянный поток книг и статей по теории и практике танковой войны. Оба смотрели в будущее и отстаивали создание мощных бронетанковых соединений, в которые будут входить все рода войск (танки, артиллерия, инженеры, пехота) и которые будут действовать в тесном взаимодействии с авиацией. Впервые Фуллер изложил эту концепцию в своих лекциях в 1932‑м, но Англия осталась глуха, зато в Германии и России его слова упали на благодатную почву. Однако позднее Фуллер начал склоняться к мнению, что танки должны действовать самостоятельно, не связываясь с другими войсками, которые неизбежно будут снижать их скорость передвижения. Лиддел‑Гарт стал признанным экспертом по танкам в 20‑х и 30‑х годах. Его работы изучались во всем мире. Однако в конце 30‑х, непонятно почему, он начал сомневаться в собственных взглядах и пересмотрел свои же теории. Тем не менее его первые работы были распространены очень широко, особенно в Германии».

Формально все выглядит благопристойно. То самое взаимодействие разнородных сил, которое принесло позднее неоспоримое превосходство немцам, но об этом пишет Форти. А что же писал сам Фуллер? А ведь писал он то, что иначе как бредом сумасшедшего назвать нельзя.

Во многих книгах можно встретить утверждение, будто британские танкисты рассматривали себя как прямых наследников кавалерии. Наверное, такое утверждение имеет под собой основания. Вспомним провальные действия кавалерийских корпусов на Сомме. Может, тогда и родилась мысль заменить конницу быстроходными танками, а Фуллер только озвучил ее. Однако он же довел идею до полного абсурда, кавалерия ведь тоже бывает разной. Так вот, Фуллер попытался отбросить военную мысль назад не на 5 лет и даже не на 25, а сразу на все 500! Описанная им в своих лекциях тактика действий механизированных соединений до изумления напоминает тактику рыцарской кавалерии периода Столетней войны: мелкие отряды закованных в броню танкистов, тьфу! рыцарей, слоняются по стране, изредка и неохотно занимаясь осадой замков. Точно так же, по мнению Фуллера, будет выглядеть будущая война. Мелкие механизированные подразделения слоняются по стране, старательно избегая так называемых «противотанковых опорных пунктов».

Впрочем, Фуллер успел понаписать еще много интересного. Пушки, крупнее 3‑фн, танкам не нужны в принципе. Со всякими там дотами будет бороться тяжелая артиллерия огнем издали. Как это связать с его собственными идеями глубоких рейдов – непонятно. Броня танку практически не нужна, ее компенсирует подвижность, достаточно защититься от пуль. И так далее, и тому подобное… Что же получается в результате? Тот самый крейсерский танк с броней 14 мм, пушкой калибра 2 фунта и скоростью 50 км/ч. Это вам не 12 км/ч у несчастной «Матильды I». Дополнительные пулеметные башенки придавали британским «крейсерам» уже совсем экзотический вид. На наших БТ конструкторы до такого все‑таки не додумались.

В общем, к 1939 году англичане полностью реализовали в металле свои теории. Только эти теории не имели совершенно никакого отношения к действительности, и ни о какой танковой войне англичане даже помышлять не могли. Более того, непонятно, как они намеревались увязать между собой действия пехотных и крейсерских танков, ведь из приведенных описаний ясно видно, что взаимодействия между ними не предполагалось в принципе.

Интересно отметить, что даже после Второй мировой войны английские теоретики так ничего и не поняли. Тот же Лиддел‑Гарт упрямо сводил все успехи немецкого блицкрига к примитивной формуле «панцер плюс «штука», в упор не видя того, что немецкие танковые дивизии были сбалансированными соединениями разных родов войск, и часто саперы и разведчики играли гораздо более заметную роль, чем даже сами танки. Во всяком случае, именно этим магическим сплавом он объяснял крах Франции в книге «The fall of France», вышедшей в 1949 году.

А теперь посмотрим, что за это время успели натворить немцы. Идейным вдохновителем и отцом теории действий танковых войск стал генерал Гейнц Гудериан. В его работе «Внимание, танки!» имелось несколько постулатов, которых не было в работах других теоретиков.

«Ударная мощь, выраженная в силе огня, достигла в мировую войну гигантских размеров, измерять ли ее количеством боеприпасов, калибром артиллерии или продолжительностью бомбардировок. И все же общей закономерностью являлась неспособность сломить сопротивление противника достаточно быстро или достаточно полно, чтобы добиться большего, чем глубокое вклинение в оборонительную систему; по крайней мере, так было на Западном фронте, который являлся решающим театром войны. Наоборот, длительная артиллерийская подготовка, которая считалась необходимой для достижения победы, давала обороняющимся время для принятия контрмер – подтягивания резервов или при необходимости для отступления.

Мировая война показала, что ударную мощь составляет не только огневая мощь, каким бы яростным и продолжительным ни было ее воздействие. Нет смысла превращать твердую землю в лунный ландшафт неприцельной бомбардировкой по площадям; мы должны направить огонь на врага, подойдя на близкую дистанцию, определяя цели, составляющие наибольшую помеху для атаки, и уничтожая их прямой наводкой.

Танковые войска – самый молодой род войск, и вместе с тем они обладают ударной мощью в наивысшей степени. Поэтому они должны заявить свои права, поскольку ни в одной стране мира другие войска не уступят их по собственной воле».

Вы можете перелопатить труды Фуллера, Лиддел‑Гарта, Триандафилова, Свечина, де Голля вдоль и поперек, но не найдете там ничего подобного. Гудериан первым употребил термин «танковые войска», а не «танки» или какие‑то там батальоны и даже бригады. Именно потому немцы и вырвались так далеко вперед, что они сразу начали строить Панцерваффе, а не комплектовать отдельные случайные подразделения и части. Однако и здесь дела шли далеко не так гладко, как может показаться на первый взгляд. Правильно думать совсем не означает правильно делать. В справедливости этого каждый из нас убеждался на собственном опыте.

Анализ развития танков Панцерваффе следует начинать, конечно же, с Т‑ІІІ и T‑IV, оставив за кадром Т‑І и Т‑И. Самая главная и страшная тайна Панцерваффе – это то, почему и как несчастная танкетка и легкий танк, предназначавшийся для учебных целей, вдруг превратились в боевые машины. Хотя по результатам войны в Испании сами же немцы сделали совершенно однозначный вывод: пулеметные танки не пригодны вообще ни для чего серьезного, а танки с 20‑мм пушкой способны бороться в лучшем случае с броневиками, но никак не с танками. И если я еще способен понять, почему немцы оставили эти карикатуры в составе танковых дивизий – ведь не на картонных же макетах ездить?! – то, почему продолжалось их производство, сказать уже решительно невозможно. Напомню только, что меморандум Департамента вооружений, являвшийся, по сути дела, смертным приговором Т‑І и Т‑И, был подписан в октябре 1935 года. Производство Т‑І продолжалось до 1938 года, а Т‑ЇІ клепали аж до 1941 года.

Однако вернемся к нашим баранам, в смысле T‑III и T‑IV. Как мы видим, немцы тоже развернули производство двух принципиально различных танков, но в этом случае утверждение «если двое будут делать одно и то же, то получится совсем не одно и то же» еще более разительно, чем при рассмотрении англо‑французских разногласий. Для начала давайте все‑таки выясним, как его надлежит называть. Везде он проходит как Zugfuhrerwagen, то есть машина командира взвода. В этой связи не очень понятно, почему столь серьезный автор, как М. Барятинский, иногда называет его «машиной командира роты», ведь это совершенно неправильно. Более замаскированной неточностью является попытка назвать T‑III линейным танком. Он действительно таким являлся, но это название употреблялось только как противоположность Befehlwagen‑y – командному танку.

И все‑таки было в T‑III нечто, сразу отличавшее его даже от английских крейсерских танков, с которыми его роднит очень многое. Танк проектировался под противотанковую 37‑мм пушку с возможностью последующей замены ее на 50‑мм. Собственно, танкисты сразу просили установить 50‑мм пушку, однако заказ на создание танка был выдан в 1934 году, а пресловутая пушка была разработана только в 1938 году, а принятие на вооружение задержалось еще на 2 года. Позволить себе задержать производство основного танка на целых 4 года немцы не могли, поэтому пришлось обходиться тем, что имелось на руках. То есть в конструкции этого танка сразу был предусмотрен резерв модернизации, чего не имел ни один другой современный танк. В то же время немцы допустили крупную ошибку, слишком долго затянув с разработкой новой противотанковой пушки. А ведь ценность 37‑мм «колотушки» уже в то время можно было поставить под большое сомнение, так как существовали французские танки с 40‑мм бронированием. Появления «матильд» немцы почему‑то не предвидели. Однако имелось еще одно принципиальное преимущество немецких танков этого поколения над всеми остальными. Как ни странно, всему остальному миру потребовались 10 лет, чтобы осознать необходимость разделить функции командира танка и наводчика.

И еще один маленький нюанс. Средним этот танк назвали, наверное, потому, что невидимая граница между средними и легкими проходила по отметке 15 тонн. Но вот T‑IVc его весом 17 тонн назвали тяжелым почти наверняка с единственной целью – напужать противников. Примерно так же развивалась история с мифическим истребителем Ме‑209.

Кстати, с танком T‑IV связана еще одна маленькая загадка. Совершенно непонятно упорство, с которым многие авторы называют его Batallionsführerwagen – «машиной батальонного командира». Дело втом, что наиболее серьезные из доступных и наиболее доступные из серьезных авторов – Томас Йенц и Вальтер Шпильбергер – дружно утверждают, что танк назывался Begleitwagen – «машина сопровождения». Так что аббревиатура BW, которая приклеена к этому танку, имеет совершенно другую расшифровку.

Так не вполне понятным остается выбор толщины брони для этого танка. Как мы знаем, на первых моделях T‑IV лобовая броня имела толщину всего 30 мм. При этом танк, в отличие от T‑III, априорно должен был подвергать себя риску, ведя артиллерийские дуэли с различными укреплениями и противотанковыми орудиями, то есть ему полагалось бы иметь более серьезное бронирование. Если мы вспомним многочисленные документы германского военного ведомства и Генерального штаба, то увидим, что критической считалась толщина брони 40 мм, которая на тот период гарантированно защищала танк от любых попаданий. Французские танки этого времени уже имели 40‑мм броню, так почему немцы от нее отказались? Тем более что техническим заданием было предусмотрено проектирование танка массой 22 тонны, а первый вариант T‑IV потянул всего на 17 тонн с небольшим. В общем, это остается еще одним мутным пятном в истории танка.

Если же начать придираться, то можно сказать, что немцы совершили ту же самую ошибку, что и наши конструкторы при создании КВ‑2, только в заметно меньших масштабах. Для решения большей части задач, возлагавшихся на T‑IV, лучше подходило штурмовое орудие. Оно дешевле, проще в изготовлении, на нем можно установить более тяжелую пушку. И ведь имелась у немцев такая возможность!

В меморандуме Генеральному штабу от 8 июня 1936 года, подписанном не кем иным, как Манштейном, говорится о необходимости создания штурмовых орудий. Однако в нем четко указано: штурмовая артиллерия есть вспомогательное оружие (Hilfwaffe) пехотных дивизий и должна входить в их состав. То есть для Манштейна не существует категория «пехотный танк», это задача самоходной бронированной артиллерии. Но на вооружение StuG III начали поступать только в 1940 году.

T‑IV являлся машиной более широкого назначения, чем простое сопровождение пехоты. Он также должен был взаимодействовать с T‑III и помогать ему. Именно во взаимодействии этих достаточно разных танков видели немецкие генералы ключ к успеху действий будущих танковых дивизий. То есть в некотором смысле немцы угадали направление развития танков – к основному боевому танку, но сделали не шаг, а только полшага.

Но, так или иначе, эта ошибка оказалась удачной. Не втом смысле, что уж такими удачным были T‑ІVА или T‑IVD, а в том, что Панцерваффе получили основу, на которой был создан самый массовый и самый удачный их танк периода Второй мировой войны.

Самое же главное – немцам удалось разработать структуру и сформировать настоящие танковые дивизии. Это позволяло даже на убогих T‑I брать верх над гораздо более основательными французскими и английскими танками, причем именно за счет налаженного взаимодействия всех родов войск – танков, мотопехоты, артиллерии, саперов и так далее. Но! Танковая дивизия была лишь первым шагом на пути к созданию танковых войск и, соответственно, к настоящей танковой войне. Пока еще ни танковых корпусов, ни тем более танковых армий немцы не имели.

С советскими доктринами и танками разобраться сложнее всего, потому что и то, и другое представляет собой причудливую смесь вещей и понятий зачастую не только различных, но даже взаимоисключающих. Рассматривать всяческие пулеметные танкетки мы не станем по уже указанным причинам и уделим внимание только сочетанию пушечных танков и предвоенных теорий.

Прежде всего хочется сделать одну оговорку. В своих книгах М. Свирин привел несколько документов, показывающих, насколько скверным было положение с качеством продукции даже во времена всевластия ужасного НКВД. Ничто не мешало заводам гнать низкосортную и некомплектную продукцию, даже если это были военные заводы, а продукцией являлись танки. Он мимоходом упоминает о треснувшей в цехе броне, глохнущих прямо на стенде моторах, но это воспринимается как некие единичные случаи, не отражающие истинного масштаба провалов.

Так насколько тяжелым было положение с браком, а точнее – с массовым или даже тотальным браком? К сожалению, я не работал в архивах, и есть серьезные опасения, что большинство подобных документов и актов запрятано слишком глубоко, если вообще не уничтожено. Поэтому нам придется прибегнуть к методу аналогий и сослаться на бумаги Наркомата судостроения, благо военный корабль – штука гораздо более громоздкая, и спрятать ее, в отличие от бракованного танка, просто невозможно.

Итак, докладная военинженера 2‑го ранга A.A. Яковлева от 20 марта 1938 года. «Путем перегрузки цехов, неправильного технологического процесса литейное дело на заводах судостроительной промышленности доведено до полного развала и по технике выполнения отброшено на 30–50 лет назад. Чугунные цилиндры для поршневых насосов лидеров отливались по 15–20 раз. Клапанная коробка свежего пара для вспомогательного механизма лидера «Минск» отливалась 46 раз, и только 47‑я отливка с большими исправлениями сквозных трещин и раковин заваркой была допущена в работу». Докладная замнаркома ВМФ П.И. Смирнова: «Средний срок службы наших аккумуляторов в мирное время не превышает двух, двух с половиной лет при минимальной норме три‑четыре года. В условиях военного времени срок службы уменьшится до полутора лет».

Мне могут возразить, что это не относится к производству танков. Ой ли?! Желающим я рекомендую обратиться к книгам М. Барятинского. Он пишет о боевом применении танков, но не обходит стороной и производственные вопросы. Так вот, при производстве Т‑26 брак по некоторым позициям колебался от 65 до 80 процентов. Вы будете утверждать, что с Т‑34 дело обстояло иначе? Но ведь заводы‑то остались теми же самыми! Может, именно это объясняет массовый танковый падеж 1941 года, когда марш в 100 километров по тыловой дороге становился смертным приговором для танковой дивизии. Вспомните события так называемого «Освободительного похода в Польшу в 1939 году», когда на 40 танков, которые каким‑то чудом ухитрились подбить поляки, пришлось более 400 вышедших из строя по причине поломок. И разве можно было наштамповать 20 с лишним тысяч танков иначе как «путем перегрузки цехов, неправильного технологического процесса»?! Словом, я призываю с большой осторожностью относиться к бумажным характеристикам советских танков того времени.

Можно также вспомнить историю, описанную в мемуарах авиаконструктора А. Яковлева. Когда в разгар войны, уже в 1943 году, внезапно начала отслаиваться обшивка крыльев яковлевских истребителей, выяснилось, что народные умельцы для ускорения процесса сборки самолетов попросту заколачивали шурупы молотками. Так у вас есть основания утверждать, что на танковых заводах дела обстояли иначе, чем на кораблестроительных и авиационных?

Наши танки можно условно разделить на те же самые две группы, на которые делились английские: тихоходные танки сопровождения пехоты и быстроходные крейсерские, хотя таких названий они, разумеется, не получили. Основой для быстроходных танков БТ, как и у англичан для их «крейсеров», стала знаменитая машина Уолтера Кристи. Правда, наши танки отличались от английских одной существенной деталью. Англичане, сохранив подвеску Кристи, сразу отказались от колесного хода, заметно упростив конструкцию и снизив вес ходовой части. Наши танки все это сохранили.

Принято ругать танки БТ за слабое бронирование. Да, 15–20 мм выглядят неубедительно в эпоху противотанковых пушек. Но чем лучше 14 мм какого‑нибудь английского крейсерского «Ковенантира»?! Тот же карась, только в сметане, но зато с теоретическим обоснованием полковника Фуллера: скорость и маневренность – лучшая броня. Зато тонкая броня Т‑28 и Т‑35 безусловно заслуживает порицания. Пехотный танк следовало бронировать надежнее изначально. Попытка нарастить толщину брони на старых танках была обречена на провал. Возьмем тот же Т‑26. К чему могла привести попытка увеличить толщину брони, поставить более мощный двигатель? Да ни к чему хорошему. Девичья фамилия этого танка была «Виккерс 6‑тонный», а Т‑26М перепрыгнул уже 10 тонн, то есть вес повысился на 60 с лишним процентов. Могла это выдержать ходовая часть танка? Конечно же нет. Вон, кое‑кто критикует немцев за то, что они повысили массу T‑III с 15 до 20 тонн, или на 33 процента. О чем тогда говорить в данном случае?

И здесь следует отдать должное и командованию Красной Армии, и нашим конструкторам. В то время как англичане не находили в себе сил отказаться от картонных «крейсеров», в то время как немцы лихорадочно приклепывали дополнительные броневые листы к своим панцерам, Красная Армия решительно перешла к танкам с противоснарядным бронированием. Но, к величайшему сожалению, это оказалось полушагом, да еще и не по прямой, а куда‑то слегка в сторону.

Проще разобраться с танком КВ. В данном случае мы имеем дело с классическим примером диалектики, когда достоинства плавно перетекают в недостатки, а если на них накладываются еще и дефекты, которые уже ни при каких обстоятельствах не превратятся в достоинства, то все сразу становится ясным. Этот танк появился не ко времени и не к месту, причем сразу обе его модели. Недаром же его производство закончилось уже в 1943 году, а после войны он на вооружении не задержался, хотя его ровесник Т‑34 прослужил еще очень и очень долго.

В чем же дело? Как ни странно, в слишком надежном для своего времени бронировании. Оно было просто излишним, как, впрочем, и такое же бронирование английской «матильды». Ни одна танковая и противотанковая пушка 1939 года эти 75 мм брони пробить не могла. Помните магическую цифру 40 мм?! Так что здесь за глаза хватило бы миллиметров 60 или около того. Недаром ведь в модели KB‑1с толщина брони была уменьшена. Зато когда появились пушки следующего поколения, увы, этого стало уже мало. Кстати, «матильда» исчезла с полей сражений примерно в одно время с КВ.

Имелся еще один нюанс, на который не всегда обращают внимание. КВ‑1 был вооружен той же самой 76‑мм пушкой Л‑11, что и Т‑34. Но стоило ли ради этого увеличивать массу танка на 20 тонн?! Если уж делаешь непробиваемый супертанк, так и оружие должно быть соответствующим. 107‑мм пушка на нем смотрелась бы более естественно, тем более что такая пушка разрабатывалась конструктором Грабиным. Конечно, 152‑мм гаубица танка КВ‑2 смотрелась еще более внушительно, но громоздкая башня слишком легко заклинивалась при малейшем крене и была «ограниченно пригодной». Вот если бы вместо КВ‑2 сразу появилась СУ‑152 – это был бы идеальный вариант, тем более что ее пушка была заметно мощнее танковой гаубицы. Здесь мы видим ту же самую историю, что и у немцев с T‑IV, только в гипертрофированном варианте. И если немцы сумели улучшить и модернизировать свой танк, то нашим конструкторам этого не удалось. Сыграл свою роль и органический порок конструкции KB – ненадежная подвеска. В общем, мало‑помалу, но набрался целый комплект очень серьезных претензий к этому танку, который и завершил его карьеру.

Зато Т‑34 оказался почти идеальным танком для своего времени. Он не выделялся какой‑то одной особенной чертой, нет. Это была почти идеально сбалансированная машина. Если бы не слишком зауженные обводы, которые физически не позволяли втиснуть в башню еще одного человека, эпитет «почти» можно было бы убрать. Впрочем, имелись еще кое‑какие недостатки, но это не было обусловлено конструкцией танка. Если наши рации могли надежно держать связь на расстоянии не более 3 метров, да и они ставились на один танк из пятидесяти, то при чем тут Т‑34?!

Кстати, не следует обвинять наших конструкторов в том, что сначала на Т‑34 была поставлена не слишком мощная пушка Л‑11. В момент появления танка она гарантированно убивала любого противника, будь он на колесах или гусеницах. Другое дело, что в конструкции Т‑34 не имелось достаточного резерва для модернизации, и для создания Т‑34‑85 пришлось работать долго и упорно. У немцев перевооружение T‑III с 37‑мм на 50‑мм прошло легче и быстрее. И совсем не факт, что был выбран правильный путь модернизации «тридцатьчетверки». Может, стоило попытаться переделать башню под какую‑нибудь длинноствольную пушку калибра 76 мм? Немцы в целом не жаловались на бронебойность своих KwK 40 и StuK 40, не говоря уже о KwK 42. А уж трофейные Ф‑22 долгое время вообще оставались лучшим противотанковым орудием вермахта.

Главным недостатком Т‑34, опять‑таки не зависевшим от самого танка, было то самое качество изготовления. Если качество было нормальным – получался знаменитый испытательный пробег. А если все шло как обычно – танковая бригада при выдвижении из района сосредоточения к линии фронта теряла до 20 процентов машин. В общем, если бы наши заводы работали не по‑стахановски, а как следует, немецкие танки были бы растерты в порошок прямо на границе, несмотря на все недостатки организации танковых частей РККА.

И вот здесь мы потихоньку добрались до самого парадоксального утверждения: 20 000 танков – это еще не танковые войска. Увы, Красная Армия продемонстрировала это самым наглядным образом. Были созданы совершенно неуправляемые танковые корпуса, имевшие до 1000 танков и более, но не имевшие почти никаких средств связи. О каких танковых операциях можно разглагольствовать, если в наставлениях по‑прежнему подробно расписывались методы флажковой сигнализации: высунул флажок в дырочку на крыше башни и помахал надлежащим образом. Сия процедура называлась «Управление танковым батальоном в бою».

Впрочем, это не сильно повлияло на перспективы танковой войны в исполнении РККА. Конечно, комкоры и командармы всех рангов охотно рассуждали на указанную тему, но вот представляли ли они себе, что это такое «танковая война», остается загадкой. Во всяком случае, творцы теории «глубокой операции» совершенно серьезно приравнивали темп наступления армий к скорости перешивки европейских железных дорог на широкую колею «для обеспечения снабжения».

Совершенно особняком стоят американцы. Они долгое время пребывали в блаженной спячке, не имея ни вооруженных сил вообще, ни танков в частности. А уж о доктринах использования танков даже и не задумывались. Но в результате именно эта младенческая наивность сослужила им добрую службу. В то время как все остальные страны пытались создать множество различных танков для решения множества мелких конкретных задач, американцы ухитрились построить «танк вообще». Говорить о различных легких машинах мы не будем, им сразу отводилась вспомогательная роль. Американцы же сразу создали то, что можно было бы назвать основным боевым танком, если бы он не имел… несколько причудливые формы, скажем так. Чудовище вида ужасного «МЗ средний» должен был решать все задачи, какие только предусматривались для танка. А после пластической операции и липоксации получился вполне нормальный «М‑4 средний», он же «шерман». Вопросы с мощностью пушки возникли и перед ними, причем сами американцы эти вопросы решить не сумели. Только англоамериканский гибрид «шерман‑файрфлай» имел приличное вооружение. Гораздо хуже было другое. Наштамповав почти 50 000 «шерманов», американцы так и не сумели создать танковые войска, точнее, даже не думали их создавать, а до осознания значения танков и сути понятия «танковая война» им предстояло развиваться еще лет этак 50.

В общем, к началу Второй мировой войны сложилось несколько странное положение. У немцев имелась отработанная теория танковой войны и ее частного случая – блицкрига, имелись даже танковые дивизии (пока еще не армии), но не было танков для реализации собственных теорий. У СССР имелись хорошие по задумке танки, «безнадежно испорченные исполнением», и примитивная теория их использования, граничащая с анекдотическим «против лома нет приема». Англичане и французы не имели нормальных танков, зато у них наличествовало множество бредовых измышлений, которые ловко выдавались за военные теории. У американцев не было ничего, кроме денег, но, как потом выяснилось, им этого хватило.




(из книги: А.Больных "ХХ век танков").

[Hrolv Ganger]

О теориях танковой войны.

Как мы прекрасно знаем, Первая мировая война естественным порядком перетекла в целую серию гражданских войн, шедших совершенно по‑разному и завершившихся диаметрально противоположными результатами. Они дали толчок развитию так называемой теории так называемых революционных войн, но самое любопытное – родила фантом, именуемый «глубокой операцией».

Как все это происходило? Разумеется, после окончания войны началось переосмысление полученного опыта и попытки предугадать характер будущей войны. Дело в том, что в годы Первой мировой войны полководцы всех стран пытались решить новые задачи старыми средствами – массированным пехотным наступлением. Однако после появления пулеметов и проволочных заграждений это вело лишь к колоссальным и совершенно бессмысленным потерям. Сосредоточение чудовищного количества артиллерии и килотонны снарядов, обрушенных на позиции противника, никак не помогали несчастной пехоте, потому что позади передовой позиции находилась вторая, третья и так далее. Поэтому рано или поздно (обычно рано) пехота упиралась все в ту же непреодолимую стену.

Наиболее значительный шаг в деле помощи пехоте сделали англичане, которые первыми применили танки. Однако сказав «а», они так и не сумели сказать «б». В английской армии танк оказался намертво привязан к пехоте, превратившись в некое подобие бронированной батальонной пушки, которая должна своими гусеницами рвать проволочные заграждения, а огнем уничтожать вражеские пулеметы. И только! То есть танки появились, но появления танковой войны еще предстояло ждать очень долго. Уже в 1925 году фельдмаршал Хейг, первым применивший танки в бою, заявлял: «Некоторые энтузиасты прогнозируют, что, самолет, танк и автомобиль заменят лошадь в будущих войнах. Я целиком за танки и самолеты, но они – только приложение к человеку и лошади».

Ничуть не лучше выглядели теории, которые в 1920‑х годах создавались в других странах. И не стоит упрекать в этом военных. Новые системы оружия (танки и самолеты) пока еще не вылезли из мокрых пеленок, и просто невозможно было угадать в них то, что в самом ближайшем будущем перевернет все привычные представления о характере войны. И уже одно это делает безосновательными все претензии на новаторство идей, высказанных советскими теоретиками – А.А Свечиным, В.К. Триандафиловым, М.Н. Тухачевским. Танки и самолеты того времени могли выполнять только вспомогательные, подчиненные задачи.

Позволю себе маленькое отступление. Как раз в это время разгорелась нелепая и смешная «марочная война» между Францией и Италией. Итальянцы выпустили серию марок, чтобы увековечить достижения отечественной науки – аэропланы, автомобили, катера на подводных крыльях. Французы немедленно отреагировали на происки заклятых соседей и выпустили свою серию марок, доказывая, что они изобрели все то же самое, только еще первее. В общем, они договорились до того, что галлы летали на самолетах, а Колизей освещался электрическими лампами. Поэтому фраза «Киевская Русь искони была родиной слона» за границей была пущена в оборот гораздо раньше, чем в СССР, так как галльский слон всегда был самым сильным в мире.

Более того, если внимательно прочитать работы советских теоретиков, выясняется интересная деталь. Наш «блицкриг» не мог быть блицкригом в принципе, потому что описывается обычная общеармейская операция, в которой главная роль отводится по‑прежнему пехоте. Темп наступления в этой так называемой «маневренной» войне не должен (не должен!) превышать 10 км в сутки, потому что иначе не удастся подтянуть тылы и обеспечить снабжение. Все эти офицеры упорно увязывают темп наступления со скоростью перешивки железнодорожного полотна, потому что снабжение армий может вестись только по железной дороге. Кстати, они подчеркивают несостоятельность попыток организовать снабжение с помощью гужевого транспорта, или попросту телег,' но ни слова не говорят об автомобильном транспорте. Вся автомобилизация у них ограничивается переводом артиллерии с конной на механическую тягу.

Вот цитата из Триандафилова, которая сразу все расставляет на свои места:

«Применение танков связано с местностью, поэтому они должны быть направлены в район тех корпусов, которые действуют на благоприятной для работы танков местности. Корпуса, усиливаемые танками, передают часть следовавшей за ними добавочной артиллерии соседям, лишенным поддержки танков. Операция, как будет указано, будет длиться не менее 5–7–10 дней. Танки по своим свойствам могут работать непрерывно не более двух суток, после чего требуется отдых на два дня для просмотра механизмов. Поэтому если танки нужны не для одного прорыва, а для участия во всей операции, то распределение танковых батальонов и порядок подтягивания их к фронту должны обеспечить смену танковых батальонов 1‑го эшелона через каждые двое суток».

Он совершенно четко пишет, что танки приданы пехоте, а не наоборот, как это предусматривает теория блицкрига. Более того, танковые силы раздроблены на батальоны. Какой это блицкриг?! Еще больше осложняет дело то, что книга Триандафилова «Характер операций современных армий», по сути, является почти полным аналогом упомянутого меморандума, Шлиффена, в котором излагались основные принципы войны против Франции. Точно так же Трйандафилов подробно рассказывает, где, как и какими силами следует громить ближайших соседей СССР – Польшу, Румынию и Финляндию. А общим вопросам военной стратегии уделяется гораздо меньше внимания, чем следовало бы,

Все сказанное ни в коем случае не следует рассматривать как упрек этим людям. Это были образованные и думающие офицеры, однако они не могли сделать то, что сделать не могли в принципе. Зато квасные патриоты, попытавшиеся превратить их труды в некие откровения, дарованные свыше, заслуживают самого сурового осуждения.

Но теперь, чтобы говорить более предметно, наступило время рассмотреть и сам «Blitzkrieg». Впервые этот термин появляется в журнале «Deutsche Wehr» в 1935 году в статье, которая рассматривает перспективы выигрыша войны государствами, не обладающими достаточной сырьевой базой. В следующий раз он появляется в «Militdr‑Wochenblatt» в 1938 году, однако до начала Второй мировой войны это слово используется редко. В основе идеи блицкрига лежит использование маневра, а не уничтожения как главного способа достичь победы. Для этого проводятся операции при тесном взаимодействии всех родов войск. При этом главный удар наносят танки при поддержке моторизованной пехоты, мобильной артиллерии и авиации поля боя. Такая тактика требует высокой подвижности войск, специальной службы снабжения, надежной связи и децентрализованной структуры командования. Немецкие войска, использовавшие тактику блицкрига, избегали прямых столкновений, предпочитая нарушать коммуникации и окружать войска противника, предоставляя уничтожение котлов артиллерии и авиации. Блокировать котлы должны были пехотные резервы, не обладающие мобильностью ударных частей, которые тем временем двигались дальше. Вот и судите сами, возможно ли было разработать нечто подобное в 1920‑х годах. Ответ здесь может быть только один: нет!

Однако немцы все‑таки попытались. Рейхсвер создал специальный комитет по изучению опыта войны, а начальник штаба Рейхсвера Ганс фон Сект предложил изменить стратегию, утверждая, что классики (Клаузевиц, Шлиффен, Мольтке‑старший) сделали из окружения фетиш. По мнению фон Секта, ключевым моментом должна была стать скорость наступления, а вместо попыток обойти противника с фланга нужно было прорвать центр одним мощным ударом. Вот эта теория очень сильно напоминала «глубокую операцию», но фон Сект даже близко не подошел к идее блицкрига. Поэтому вместо того, чтобы выискивать ложные параллели между глубокой операцией и трудами Гудериана, лучше сравнить повнимательней работы Свечина и фон Секта.

Страны‑IIобедители тоже пытались разработать какие‑то новые теории. Можно вспомнить книгу Ш. де Голля «За профессиональную армию», труды Дж. Фуллера и Б. Лиддел‑Гарта. Но здесь не место рассказывать о них подробно, потому что, затрагивая вопросы организации и действий механизированных соединений, они также находились далеко в стороне от идей молниеносной войны. Тем более что все эти авторы пытались возродить устаревшую идею профессиональных армий, которая была полностью опровергнута опытом Второй мировой войны. Как любопытный казус можно упомянуть мнение Уинстона Черчилля, который более чем своеобразно представлял себе участие британской армии в будущей войне. Он предлагал высадить на континент «несколько бронетанковых дивизий с самым современным вооружением», обильно снабдив их стрелковым оружием для раздачи местному населению. Сэр Уинстон явно перепутал эпохи. Его предок герцог Мальборо еще мог пополнять свою армию, наловив – то есть завербовав – крестьян в ближайших деревнях, но предлагать такое в середине XX века?! В общем, в стане союзников царили разброд и шатания. Французы стояли за то, чтобы распределить танки по пехотным дивизиям, сохранив за ними ту же роль, что и в годы прошедшей войны. Англичане все‑таки стояли за формирование танковых бригад, но при этом намеревались превратить их в нечто подобное бронированной кавалерии, совершенно оторванной от других родов войск. И только немцы выбрали правильный путь.

Правда, отношение к человеку, внесшему огромный вклад в развитие теории блицкрига и ее практического применения, зачастую становится каким‑то истерическим. Как говорится: а потом пришел Гудериан и сказал: «Да будет свет!» В смысле блицкриг. И он стал. И увидел Гудериан, что танк хорош, и отделил его от пехоты. И назвал Гудериан танк решающим оружием, а пехоту – силами поддержки… Ладно, оставим шутки и перейдем к серьезному рассмотрению разработанной Гудерианом тактики.

Представьте танковую дивизию, ведущую наступление. Впереди фронта движется разведка, чьей задачей является прощупывание вражеских позиций. Эти разведывательные подразделения состоят из бронеавтомобилей, осматривающих главные дороги, и мотоциклистов, обшаривающих проселки. Их сопровождает артиллерийский офицер и офицер связи Люфтваффе. В случае необходимости они быстро вызывают огневую поддержку. Обнаружив противника и сообщив командованию, разведка должна попытаться обойти главные позиции, действуя как можно стремительней, чтобы сохранить темп продвижения. Она должна сохранять постоянную радиосвязь с командиром части, который регулирует темп наступления и решает, должны ли войска обойти обнаруженный опорный пункт противника или уничтожить его. Командир тоже находится впереди и следует сразу за авангардом. Если он решает начать атаку, он отдает приказ авиации. Войска наносят удар как можно быстрее, прямо с марша. Атака ведется на узком фронте как можно более крупными силами.

Центр тяжести усилий атакующих (Schwerpunkt) находится на выбранном командиром участке. Он должен иметь там подавляющее превосходство в силах – так советовал Гудериан. «Klotzen nicht Kleckern!» (Ударьте крепко, а не шлепайте!) Целью первой атаки является прорыв вражеского фронта. Через брешь немедленно проходят свежие силы, которые развивают наступление, обходя главные позиции врага. Такая тактика имеет своей целью вывести танковые подразделения за линию фронта, чтобы они могли перерезать вражеские коммуникации.

Сразу за ударной группировкой следуют силы поддержки, которые состоят в основном из моторизованной пехоты. Их задачей является ликвидация оставшихся узлов сопротивления противника, расширение прорыва вражеского фронта, закрепление флангов. Расширение участка прорыва необходимо, чтобы сохранить брешь во вражеском фронте. Еще раз подчеркнем принципиальное отличие тактики блицкрига от всех остальных методик: пехота поддерживает действия танковых частей, но не наоборот! После прорыва фронта ударная группировка продолжает мчаться вперед, имея целью окружить как можно более крупные силы противника. Чем быстрее и глубже она проникнет во вражеские тылы, тем больше получится котел, тем больше будет хаос и паника. Принципом Гудериана было развитие успеха. В случае неудачи он стремительно перебрасывал войска на другой участок фронта, где они могли принести больше пользы, и не пытался переломить ход неудачного боя. Такие операции требовали большой слаженности разнородных сил, хорошего командования и надежной связи, а также, если возможно, и внезапности. Вместо долгой подготовки, затяжного маневрирования и массированного артиллерийского обстрела перед атакой, которые давали противнику время подготовиться к отражению удара, Гудериан предпочитал создать подавляющее превосходство в силах на узком участке фронта и нанести внезапный сокрушительный удар. Поэтому неудивительно, что он заработал прозвища Schnelle Heinz (Стремительный Гейнц) и Heinz Brauseweter (Гейнц – Горячая голова).

Далее. Особое внимание Гудериан уделял оперативности управления. Командиры танковых частей должны следовать в боевых порядках. Однако в этом плане немцы часто перегибали палку. Да, для командира полка или дивизии это естественно. Но зачем сам Гудериан вылезал на передовую, да так, что был вынужден участвовать в перестрелках? Это не задача командующего армией. Или зачем Роммель лично проводил колонны грузовиков со снабжением к находящимся в полуокружении частям? Не следовало здравую идею доводить до абсурда. Оперативность управления требовала налаживания надежной связи, и Гудериан еще в 1933 году начал требовать, чтобы каждый немецкий танк был оснащен рацией.

Между прочим, именно эти характерные черты блицкрига делают безосновательными претензии доморощенных патриотов, которые любят утверждать, что теория блицкрига была разработана в СССР в 1930‑х годах под названием «глубокой операции». Как мы видели, это совсем не так ни с точки зрения теории, ни с точки зрения практики. Тесное взаимодействие разнородных сил могло присниться нашим генералам только в сладких снах. Даже в 1945 году состояние радиосвязи в Советской Армии было достаточно плохим, а уж в упомянутый период она вообще находилась на пещерном уровне. Так что ключевой элемент блицкрига – оперативное, тесное взаимодействие всех родов войск в период создания теории глубокой операции – был нереализуем по определению.

Если сравнить приведенное описание с положениями Триандафилова и Свечина (о Тухачевском мы поговорим чуть позднее), то сразу бросается в глаза кардинальное отличие в тактике. Если блицкриг можно уподобить уколу рапиры, наносимому в жизненно важную точку, то глубокая операция возрождает, правда на новом уровне, печально известный «русский паровой каток», которого так боялись немцы в годы прошлой войны. Недаром Триандафилов как заклинание постоянно повторяет фразу, что наступление должно вестись на фронте 100 км и более.

Кроме того, пресловутая глубокая операция имела еще сильнейший политический привкус. Она разрабатывалась в рамках троцкистской теории «перманентной революции» и являлась, если можно так выразиться, военно‑теоретической ее частью. Если внимательнее присмотреться к предложениям Свечина и Триандафилова, можно увидеть, что действия после прорыва вражеского фронта ими практически не рассматриваются. Далее советские войска должны были просто исполнять завет Чингисхана: «Вперед, к последнему морю!» Фактически теория «глубокой операции» создавалась для обоснования возможности разгрома любой европейской страны в одной, максимум двух последовательных операциях и своей главной целью ставила захват территории – в чем кардинально отличалась от теории блицкрига, главным моментом которой был разгром армии противника.

Дело в том, что после прорыва немецких танковых частей в тыл противника начиналась вторая фаза наступления – Kesselschlacht, то есть окружение и уничтожение войск, оказавшихся в котле. Однако заниматься этим предстояло уже менее подвижной пехоте с помощью артиллерии и авиации. Вот они, Канны, сладкая мечта дедушки Шлиффена! Однако здесь имелся один серьезный прокол, который Гудериан, похоже, не заметил. Малый блицкриг он рассматривал как чисто военный инструмент реализации большого блицкрига (политические и экономические аспекты мы рассматривать не будем). То есть немцы разрабатывали теорию блицкрига для переноса решения стратегически трудноразрешимых задач в оперативную плоскость, в то время как «глубокая операция» должна была «расширить базис войны» путем «советизации» захваченных территорий и использования их ресурсов для успешного окончания войны.

Но окружить и уничтожить армейскую группировку численностью в десятки тысяч человек – это не совсем то же самое, что прихлопнуть пехотный полк. Ладно, согласимся – дивизию. Хорошо обученные, дисциплинированные войска под руководством умелых и решительных командиров способны оказывать долгое и упорное сопротивление, что доказали советские войска зимой 1941 года, а позднее и сами немцы. Но ведь танки мчатся вперед, и в результате образуется разрыв между подвижной танковой группировкой и застрявшими частями поддержки. Любой удар в эту брешь может привести к катастрофическим последствиям. То есть, как это ни странно, абсолютно справедлив ярлык советских времен – стратегия блицкрига является авантюрой. Поэтому блицкриг идеально работал против охваченных паникой или не желающих сражаться войск. Тогда появляются «танкобоязнь», «котлобоязнь», прочие разновидности медвежьей болезни, и ликвидация котла не затягивается. Тогда рождается легенда.

Первыми рекламу блицкригу сделали, разумеется, американцы. Пока этот термин оставался сугубо немецким, о нем мало кто слышал. Но вот журнал «Тайм» в сентябре 1939 года описал немецкое вторжение в Польшу:

«Линия фронта пропала. Создается впечатление, что она вообще не существовала. Это была война не на оккупацию, а война на быстрый прорыв и уничтожение – блицкриг, молниеносная война. Стремительные колонны танков и бронетранспортеров неслись через Польшу, а бомбы, градом сыплющиеся с неба, извещали об их скором появлении. Они нарушали связь, уничтожали домашних животных, разгоняли мирное население, сеяли ужас. Иногда двигаясь на 50 км впереди пехоты и артиллерии, они крушили польскую оборону раньше, чем ее успевали организовать. Затем, когда подтягивалась пехота, танки двигались дальше, чтобы нанести новый удар позади того, что ранее называли фронтом».

Ну, прямо апокалипсис какой‑то. Так и видишь лейб‑IIIтандарт «Адольф Гитлер», штурмующий коровник, чтобы «уничтожить домашних животных». Но мы простим журналистам красочность слога и опять займемся более серьезными вопросами.

Настало время поговорить об идеях Тухачевского. И чего только о нем не наговорили, какую только развесистую клюкву на уши не повесили! Вот, например, Суворов‑Резун так его разоблачил, что костей не осталось. Дескать, проходимец и мошенник, рвущийся в Бонапарты, украл глубочайшие идеи серьезных теоретиков Свечина и Триандафилова, доведя до логичного завершения развитие теории глубокой операции.

Но увы, мы просто обязаны задать Суворову его же собственный вопрос: «Какие работы Тухачевского вы читали?» Это зубодробительный удар. Действует безотказно. Как кувалдой в челюсть. Этот вопрос я много лет задаю поклонникам Тухачевского… Тьфу, понесло меня. Конечно же, я хотел сказать «противникам Тухачевского». И вдруг совершенно неожиданно выясняется, что противники находятся в столь же затруднительном положении, как и сторонники. Они этих работ не читали. Причем не от неграмотности или лени. Причина очень проста – таковые работы просто не существуют!

Мы привыкли к тому, что каждый крупный военный теоретик оставляет после себя если не некий «труд всей жизни», то хотя бы серьезную, объемистую книгу, посвященную стратегии иди тактике. Например, «Война в воздухе» Джулио Дуэ, «Внимание танки!» Гудериана, тот же «Характер операций современных армий» Триандафилова. А какую книгу Тухачевского вы сумеете назвать? Ответ: никакой! Двухтомник избранных произведений – это не что иное, как просто сборник статей, равномерно размазанных на протяжении 15 лет и посвященных самым различным, никак между собой не связанным вопросам. При этом в 1930‑х годах написаны очень немногие из них, а проблемам современной войны и вообще посвящена только одна – «О новом полевом уставе РККА». В ней Тухачевский громит всяческих западных лжетеоретиков вроде Фуллера и Лидцел‑Гарта, не упускает возможности лягнуть и отечественных уклонистов. Он даже разоблачает попытки навязать самостоятельное использование танков «в отрыве от основных общевойсковых армейских масс». Вроде бы пока правильно. Однако настораживает один нюанс. Тухачевский не то что принижает роль авиации, он просто не произносит этого слова! Заметьте, статья появилась в 1937 году, в том же самом году, что и книга Гудериана. Гудериан посвящает специальную главу вопросам взаимодействия танков и авиации, Тухачевский об этом помалкивает. Дальше – больше. Танки снова оказываются приданными пехоте и кавалерии.

«Успех действий общевойскового соединения возможен лишь при условии организации бесперебойного взаимодействия родов войск. Пехота, конница и танки должны быть во всех видах боя поддержаны огнем артиллерии. При наступлении огонь артиллерии должен быть особо большой мощности как по калибрам, так и по количеству орудий. Танки, широко представленные в РККА, должны постоянно оказывать поддержку как пехоте, так и коннице. Наконец, должно быть организовано гибкое и надежное взаимодействие между танками и артиллерией».

Вот так! Где же вы тут узрели хотя бы отдаленное сходство с блицкригом? Особенно юмористически выглядит упоминание кавалерии. В общем, различия начинаются с самого первого пункта. Блицкриг требует удара по слабому пункту, Тухачевский рассуждает только о прорыве заранее подготовленной обороны. Более того, он совершенно недвусмысленно заявляет, что в бою решающие задачи возлагаются на артиллерию.

«Полевой устав возлагает на артиллерию решающие задачи: в период артиллерийской подготовки – подавление артиллерии; уничтожение обнаруженных противотанковых средств и подавление районов их вероятного нахождения; разрушение (подавление) НП и отдельных укреплений, особенно бетонных точек, не поддающихся воздействию танков; подавление пулеметной системы на участках, которые не атакуются танками или для их атаки недоступны».

Ну и далее, все пункты приводить нет смысла. Перед нами типичные, очень сильно опоздавшие рассуждения, так сказать, остроумие на лестнице. Если бы все это излагалось перед первым наступлением англичан под Камбрэ, этим можно было бы даже восхититься. Однако прошло уже 20 лет, и характер войны резко изменился, а Тухачевский все еще мыслит категориями позиционной войны.

Еще интереснее представляется предложенная им классификация танков. Мы видим танки поддержки пехоты (ПП) и танки дальнего действия (ДД). Безусловно, стоило с таким жаром обличать английских теоретиков, чтобы ввести придуманные ими пехотные и крейсерские танки, хотя и завернув их в новые обертки. Только вот что интересно. Если у тех же англичан пехотные и крейсерские танки резко различались толщиной брони, то у нас, увы, разница совсем невелика. Толщина брони пехотной «Матильды I» достигала 60 мм, а крейсерского Mark III – всего 14 мм. О модификациях мы пока говорить не будем. А что у нас? Танк ДД, то есть БТ‑7, – броня 20 мм, танк ПП, то есть Т‑28, – 30 мм. То есть Тухачевский мало того, что тянет в прошлое, так еще и предлагает использовать некий фантом, не существующий в природе.

Впрочем, если кто‑то думает, что ситуация с танками у немцев была принципиально лучше, он сильно ошибается. В следующей главе мы рассмотрим этот вопрос более подробно. А пока ограничимся замечанием, что, судя по всему, тактика блицкрига была своеобразным «свидетельством о бедности», точно так же, как и стратегия. Действительно, какими танками располагала немецкая армия в середине 1930‑х годов? Грозными боевыми машинами типов T‑I и Т‑II. С ними о прорыве укрепленных полос не следует даже и мечтать. Самое разумное – искать слабые места в обороне, ведь не самоубийцы же немецкие командиры? Вот если бы в их распоряжении в 1935 году оказалось что‑то подобное «тигру», готов спорить, у них тут же возник бы соблазн проломить оборону противника без всяких хитростей, так сказать, силовым приемом.

Резюме. Из всего сказанного выше следует очень простой вывод. Блицкриг является чисто немецким изобретением. Англо‑французские теории использования танков оказались совершенно неверными, за что эти страны дорого заплатили в годы Второй мировой войны. Советские работы, при всем внешнем сходстве с теориями Гудериана, говорили совсем об ином. Да и не было в распоряжении РККА надлежащих боевых средств для реализации идей блицкрига.

(из книги: А.Больных "Молниеносная война. Блицкриги Второй мировой").

Сообщение отредактировал Hrolv Ganger: 05 сентября 2013 - 17:04

[Hrolv Ganger]

Танковые войска перед войной.

Итак, к середине 1930‑х годов все страны признали ценность танка как системы вооружения, хотя кое‑кто по‑прежнему утверждал, что старый добрый боевой лошак еще себя покажет. Появились книги Фуллера, Лиддел‑Гарта, Эймансбергера, Гудериана, де Голля, посвященные анализу возможностей танка и его боевого применения. Однако было бы сильным преувеличением сказать, что эти книги оказали заметное влияние на мышление соответствующего Генерального штаба. Их рассматривали, скорее, как интеллектуальные управления, не лишенные, впрочем, ограниченного практического значения. Подчеркну – именно ограниченного.

Доктрине Джулио Дуэ в этом отношении повезло заметно больше. Огромный стратегический бомбардировщик выглядел куда эффектнее самого тяжелого (на тот момент) танка. К тому же эта доктрина соответствовала настроениям, царившим в странах Запада. Чудовищные бойни Первой мировой войны (Сомма, Верден и другие) психологически надломили целое поколение. Это вам не вьетнамский или афганский синдром, затронувший только участников войн, число которых, кстати, было невелико по сравнению с миллионными армиями Первой мировой. Нет, эта резня ударила по всему населению стран‑участниц, и совсем недаром именно в это время переживает очередной ренессанс идея маленьких профессиональных армий. Поэтому идея воевать только силами авиации, вообще не входя в соприкосновение с противником, выглядела очень заманчивой. Тем более что возможные потери экипажей не казались странными даже самым отчаянным пессимистам.

Танку, к сожалению, обязательно требовался противник, причем не где‑то далеко, за Ла‑Маншем, а вот тут, в пределах прямой видимости. Поэтому его развивали, но как‑то вяло, по обязанности, что ли? А вдруг не пригодится? Главным же фактором, повлиявшим на появление более чем причудливых образцов, было то, что все предложения и идея оставались чисто умозрительными. Проверки в бою они не прошли, поэтому совершенствовать танк на основе боевого опыта было просто невозможно. Любая система оружия требует проверки именно боем, лишь тогда ее можно довести до конструктивного совершенства. Вы обратили внимание на то, что пехота всех стран – участниц Второй мировой войны была вооружена винтовками, созданными на грани XIX и XX веков? Колоссальный опыт, полученный в ходе многочисленных больших и малых войн, привел к созданию идеальных конструкций, и все улучшения шли лишь за счет новых технологий, ничего не менявших принципиально. И лишь появление автоматического оружия снова заставило конструкторов сесть за работу. Танк, а тем более танковые войска столь долгой истории не имели. Вот и получилось то, что получилось.

Разумеется, история блицкрига неотделима от истории развития танков, прежде всего немецких, и других систем вооружения. При более внимательном изучении этих вопросов становится понятным, почему в одних странах, если уж говорить совсем точно – в одной стране, появилась тактика блицкрига, а в других – нет. Более того, она там не могла появиться в принципе, даже в самом конце Второй мировой войны.

Поэтому мы кратко рассмотрим состояние бронетанковой техники и танковых войск на сентябрь 1939 года, когда началась Вторая мировая война, и на июнь 1941 года, когда началась Великая Отечественная война. При этом мы постараемся проанализировать, насколько и то и другое было пригодно для использования по своему прямому назначению и для реализации идей блицкрига. Такая постановка вопроса может показаться парадоксальной, однако для нее имеются веские основания. Понятно, что любая войсковая операция требует взаимодействия разных родов войск, и декларировали это все уставы всех стран. Однако многие ли реально готовились налаживать это самое взаимодействие? Или чаще произносились голые декларации, не подкрепленные никакими реальными мерами?

Первую реальную проверку современные танки прошли во время Гражданской войны в Испании. Ее уроки были тщательно проанализированы, хотя этих самых уроков оказалось немного и проверка оказалась довольно однобокой. Танки применялись в весьма ограниченных масштабах, от случая к случаю, поэтому никаких выводов относительно тактики их действий сделать не удалось. Зато в отношении техники выводы последовали очень и очень серьезные, они в корне изменили представление о возможностях танков, а как следствие – повлияли на их конструкцию. Причем эти выводы, в общем‑то, не были неожиданными. Странно только, практически все, увидев определенные недостатки тогдашних танков, никаких мер не приняли.

Известный английский теоретик Фуллер писал: «В Испании я видел три типа танков: итальянские; немецкие и русские. Но все три были всего лишь дешевым массовым продуктом, а не результатом тактических исследований.

По моему мнению, эта война доказала, что легкий танк совершенно не принадлежит к боевым машинам. Это неважно бронированная разведывательная машина, которая может стать очень эффективной, если удлинить ее шасси. В своем настоящем виде легкий танк на пересеченной местности напоминает эсминец в бурном море. Кроме того, внутреннее пространство для экипажа настолько мало, что люди чувствуют себя как в самоходном гробу. Это плохо сказывается на морали».

Французы еще в 1937 году тоже высказали свое мнение: «Немецкие танки стали крупным разочарованием (экипаж 2 человека, 50 км/ч, 2 пулемета, почти бесполезная броня).

Никакой защиты от вражеских противотанковых орудий или от пуль стрелкового оружия. Этот опыт дает германскому Верховному командованию повод серьезно задуматься.

Германская танковая дивизия оскандалилась, даже еще не будучи созданной.

Французские танки, более тихоходные, но гораздо лучше забронированные, остаются «королями поля боя».

Оптимизм суть бодрое мироощущение, но здесь французы явно хватили через край, в чем им предстояло убедиться в не столь отдаленном будущем.

А вот меморандум германского Генерального штаба от 30 марта 1939 года: «В конце октября 1938 года имелись 2 танковых батальона из 3 рот каждый. Одна рота в каждом батальоне была оснащена трофейными русскими танками. Роты, оснащенные немецкими танками, имели по 16 танков каждая.

Немецкие пулеметные танки никогда не использовались в бою целыми батальонами. Обычно танки мелкими группами придавались пехоте и сопровождали ее, как бронированное тяжелое пехотное оружие.

В целом танки использовались в Испании в малых количествах и без средств поддержки. В основном они уступали противотанковым средствам и лишь изредка их превосходили, хотя они также имелись лишь в небольших количествах.

45‑мм пушки русских танков стреляют фугасными снарядами по очень крутой траектории. Эффективность этих снарядов неудовлетворительна. Бронебойные снаряды выпускаются по более пологой траектории. Из‑за плохого качества стали бронепробиваемость русских бронебойных снарядов заметно ниже, чем у соответствующих немецких бронебойных снарядов. Русские бронебойные снаряды могут пробить 40‑мм броню только с дистанции 100 метров. Вдобавок до 75 % донных взрывателей не срабатывает.

Сначала люди охотно вербовались в танковые войска армии Франко. Но после первых потерь, когда все увидели, как выглядит внутри сгоревший танк, первоначальный энтузиазм быстро угас. Сегодня, кроме добровольцев‑энтузиастов, захваченные русские танки комплектуют помилованными преступниками или испанцами, перед которыми ставят выбор: тюрьма или танковая атака».

Но рассмотрим самое интересное для нас – историю немецких танков, или, как сейчас стало модно их называть, Panzerkampfwagen. Прелюбопытная история получается с множеством зигзагов, отступлений и крайне непонятных решений, объяснить которые никакая логика не в силах. Вообще создается впечатление, что танковые войска и Департамент вооружений сухопутных сил (Heeres Waffenamt) существовали в параллельных плоскостях, никак не пересекаясь и не соприкасаясь. Впрочем, это нормальное положение в царстве победившей бюрократии, вне зависимости от ее конкретной национальной принадлежности. И даже хваленый немецкий порядок от этого не спасает. Единственное, что хочется спросить: как получалось, что офицер, переходя из полка в департамент, моментально превращался в заядлого бюрократа и тут же забывал, как он сам на все корки ругал эти проклятые канцелярии.

Чтобы не быть голословным, я приведу выдержки из меморандума этого самого Департамента вооружений от 30 октября 1935 года, после прочтения которого возникает масса вопросов.

«M.G. Panzerwagen (La.S)

Пулеметный танк, вооруженный двумя 7,9‑мм пулеметами, наименее пригоден для наступательных действий танковых частей. Однако после создания специальных боеприпасов он может использоваться против бронеавтомобилей и танков, защищенных противопульной броней.

M.G. Panzerwagen (2 cm)

Этот танк может успешно сражаться с бронеавтомобилями. Он также может проявить себя в бою с танками, имеющими аналогичную броневую защиту (14 мм). Против старых танков Рено Ml7 (толщина брони 22 мм) эффективные попадания можно ожидать на дистанциях менее 700 метров.

Против легких танков Рено NC37 и NC31 (толщина брони до 30 мм), а особенно против танков с 40‑мм броней этот танк практически бесполезен.

Zugfuehrerwagen (Z.W.)

На дистанции 700 метров 37‑мм снаряд может пробить 22‑мм броню. Этого достаточно для борьбы с Рено NC27 и NC31, исключая участки с броней 30 мм.

Появления первого экспериментального танка с 37‑мм пушкой следует ожидать в ноябре 1935 года. Учитывая ожидаемое увеличение толщины брони французских танков, следует попытаться увеличить бронепробиваемость на дистанции 700 метров. С 22 до 27 мм, установив 37‑мм противотанковую пушку L/65 вместо L/45.

Begleitwagen (B.W.)

75‑мм пушка этого танка L/21 может пробить 43‑мм броню на дистанции 700 метров. Если говорить только о броне‑IIробиваемости, танк вполне равен новым французским танкам.

Начальная скорость снаряда может быть увеличена для борьбы с танками Char 2C, ЗС, D, но это приведет к созданию совершенно нового танка. Опираясь на расчеты, можно видеть, что вес танка вырастет до 30 тонн при толщине брони до 20 мм, что уже не вполне достаточно для защиты от 20‑мм снарядов.

Если подвести итог всему, изложенному выше, то можно сделать вывод, что созданные ранее танки вполне способны к наступательному бою, кроме как с самыми тяжелыми французскими танками. Необходимо, чтобы они имелись в достаточных количествах для формирования соединений, которые будут располагаться недалеко от линии фронта для компенсации их недостаточной подвижности.

Требования:

1. Можно более не требовать создания среднего танка весом около 30 тонн с 75‑мм пушкой, имеющей скорость снаряда 650 м/сек.

2. Разрешить создание 50‑мм противотанковой пушки, способной пробивать 40‑мм броню на дистанции 700 метров. Решение вопроса о том, следует ли вооружать танки такой пушкой, можно отложить».

Потрясающе! Документ констатирует, что вооружение немецких танков не способно бороться с уже существующими французскими танками, ориентация на отстрел несчастных «Рено Ml7», которым в обед сто лет будет, несерьезна. А ведь в будущем ожидается появление танков с еще более толстой броней. Но при этом делать ничего не следует. В крайнем случае – отложить решение вопроса. Классический бюрократический подход! Уже в 1935 году немцы прекрасно понимают, что несчастный T‑I решительно ни на что не пригоден, однако сколько еще лет продолжается производство этой машины?! Конкретно – до конца 1938 года. Зачем?! Никто не может сказать. Резерв времени у немцев еще имеется, до начала войны четыре года, и можно успеть сделать очень и очень многое. Однако вопрос о перевооружении T‑III 50‑мм пушкой откладывается, а от установки на T‑IV длинноствольной 75‑мм пушки отказываются вообще. И так сойдет! В результате Панцерваффе начали войну с тем, с чем начали, хотя имелись все предпосылки для коренной замены образцов танковой техники на основании имеющегося опыта. Так что наши историки напрасно обвиняют немцев в том, что они не видели преимуществ мощных пушек. Все они видели! Только почему‑то решили, что им это не нужно. Классическая ошибка догматиков – если что‑то хорошо сегодня, оно будет хорошо завтра и будет хорошо всегда. Увы…

С надежностью танков у немцев пока что дела тоже обстоят не лучшим образом. В марте 1938 года танки T‑I приняли участие в аншлюсе Австрии. 2‑я танковая дивизия генерала Гудериана за двое суток совершила 420‑километровый марш‑бросок. При этом до 38 % танков вышли из строя из‑за недостаточной надежности и были оставлены на обочинах дорог. После этого «похода» Гудериан остро поставил вопрос об улучшении системы эвакуации и ремонта танков. Вот она, организация службы в танковых частях! При оккупации Судетской области Чехословакии в октябре 1938 года ситуация значительно улучшилась, хотя сильнее от этого несчастная танкетка так и не стала.

Итак, 1 сентября 1939 года Германия развязывает Вторую мировую войну, вторгнувшись на территорию Польши. Кое‑кто утверждает, что к этому времени Панцерваффе являлись главной ударной силой Вермахта, что немцы отлично подготовились к войне и учли все уроки Испании. Не слушайте этого «кое‑кого», он вам не друг, потому что пытается нагло вас обмануть. Вот с какой «кунсткамерой» начали войну умные и методичные немцы: 1445 –T‑I, 1223 –Т‑II, 98 – Т‑III, 211 – T‑IV, 202 – 35(t), 78 – 38 (t) и 215 командирских танков. Простите, а может, нам изменяет зрение? Ведь мы совсем недавно видели официальные документы, в которых немецким по белому писалось, что пулеметные танки не имеют решительно никакой боевой ценности. И вдруг выясняется, что из 3472 танков (тоже, кстати, потрясающая цифра) 41 % составляют маленькие игрушки для больших мальчиков. Или наоборот – большие игрушки для маленьких мальчиков. А еще 35 % численности приходится на танк, который может бороться с любым танком прошлой войны, хоть со знаменитым «Рено Ml7». Правда, не всегда и не везде. Если же сюда прибавить командирские танки, которые, безусловно, нужны, но все‑таки к боевым машинам не относятся, то получится результат, который заставляет задуматься. 83 % немецких танков носят гордое имя «танк» по сущему недоразумению, наверное, вместо Panzerkampftvagen I лучше было бы называть соответствующий образец Panzerfalschung I. В общем, можно сделать странный вывод: Германия начала войну, не имея танковых войск. Грозные Панцерваффе в действительности были фальшивкой, бумажным тигром. Просто против этого бумажного тигра Англия и Франция выставили вообще мыльный пузырь.

Союзники при создании танковых войск использовали два диаметрально противоположных подхода. Французы чисто механически перетащили опыт Первой мировой войны на современность, решив, что единственной задачей танков была есть и будет поддержка пехоты, а сами по себе они никакой ценности не представляют. Правда, первой к формированию собственных танковых частей приступила кавалерия, а не пехота, в составе которой были созданы легкие механизированные дивизии. В свое время братья Стругацкие в «Сказку о тройке» ввели сатирический персонаж – полковника мотокавалерийских войск – и высмеяли апокалипсические видения лошадиных морд, торчащих над бортами бронетранспортеров. Однако в составе этой французской дивизии числились механизированные драгуны – и ничего.

Позднее французы начали формирование танковых дивизий. Впрочем, мы снова сталкиваемся с тонкостями перевода. Division Cuirasse при желании можно перевести и как кирасирскую дивизию. Но главным было не это. В марте 1940 года основная масса французских танков была сведена в батальоны и роты и роздана пехотным дивизиям. В полном соответствии с доктриной. Были танки – и не стало их, ищи‑свищи. Если говорить только о численности, то Франция к маю 1940‑го обладала внушительным количеством танков: 314 – В‑1, 210 – D‑1, 1070 – R‑35, AMR и АМС, 308 – Н‑35, 243 – S‑35, 392 – Н‑38, Н‑39, R‑40, 90 – FCM. Кроме них, имелось около 2000 старых танков F‑17, которые стояли на складах, причем до 800 машин были боеспособными. К этому следует добавить около 600 бронеавтомобилей и 3500 бронетранспортеров. Однако французы сумели организовать дело так, что вся эта бронированная толпа имела практически нулевую боевую ценность. Кстати, вот попалось хорошее словечко, идеально характеризующее ситуацию, – «толпа».

После всего сказанного, казалось бы, проще всего разгромить и раскритиковать конструкцию французских танков. Какие‑то они смешные. Но давайте не будем торопиться. Прежде всего французы первыми начали строить танки с противоснарядным бронированием. До начала войны в Испании оставалось еще несколько лет, а толщина брони французских танков уже достигла 40 мм и более, в то время как остальные страны благополучно обходились броней в 20 мм. И совсем недаром немцы в своих документах раз за разом повторяют эту магическую цифру 40. У танков В‑1 толщина брони достигла уже 60 мм, и о борьбе с такими чудовищами немцы даже не думали.

А теперь перейдем к недостаткам, которые сами французы недостатками не считали. Малая скорость? Однако генералы считали, что и в новой войне темпы наступления не превысят 10 километров в сутки. И вообще, если танк будет действовать совместно с пехотной цепью, зачем ему эту цепь обгонять? Можно поставить более мощный двигатель, но это будет лишний и абсолютно бесполезный вес. Два члена экипажа? А зачем больше? Командир сам увидит проклятый пулемет, до которого метров сто, сам его и уничтожит. А вертеть головой по сторонам и торопиться нет необходимости.

Пулемет стоит на месте и никуда не убежит. Некоторые сомнения вызывает пушка, но и здесь все объяснимо. Малая начальная скорость снаряда не существенна, так как стрельба будет вестись на предельно малых дистанциях. Малый калибр облегчает работу командира, у которого и так забот хватает, а пулемету и 37‑мм снаряда хватит. Словом, чтобы выявить технические недостатки французских танков, требовалось вскрыть порочность доктрины, породившей их. А пока французы считали, что их танки вполне соответствуют задачам, которые придется решать армии.

А теперь перейдем к еще одной характерной конструктивной черте французских танков середины 1930‑х годов, которую наши историки предпочитают в упор не замечать. Зачем? Ведь все знают, что Киевская Русь – родина слона. И Т‑34 – первый танк с противоснарядной броней, расположенной наклонно. И разрабатывать его начали в 1939 году с учетом опыта войны в Испании. Но позвольте, а как же нам быть с танками Н‑35, FCM‑36, S‑35? Которые тоже имеют наклонную броню, но при этом созданы на 5 лет раньше? Ответ простой – никак. Их можно и нужно просто не замечать.

Поговорить побольше о французских танках у нас не получится по вполне уважительной причине. Вся их боевая карьера благополучно уместилась в полтора месяца – с 10 мая по 22 июня 1940 года…

Английские же теории использования танков представляли собой совершенно безумную мешанину абсолютно несовместимых постулатов. В результате родилось то, что сами же англичане назвали «великим танковым скандалом». Как англичане могли воевать, имея такие танки и такие военные доктрины, – непонятно. Они и не воевали, но это мое личное мнение, которое я никому не навязываю. Еще граф Игнатьев в своих воспоминаниях «Пятьдесят лет в строю» говорил, что английские джентльмены рассматривают войну как некий рискованный, увлекательный спорт. И воззрения Королевского танкового корпуса идеально укладываются в этот шаблон. Вообще создается впечатление, что английские танкисты с удовольствием заменили бы бой неким состязанием на танкодроме со стрельбами по мишеням. Концепция крейсерского танка, которую они выдвинули, представляла собой попытку возрождения кавалерии на новом уровне – кавалерии самоценной и самодостаточной. Концепция пехотного танка напоминала французскую, но в значительно ухудшенном виде.

Крейсерские танки и поступали на вооружение бывших кавалерийских полков, сохранивших старые наименования: 7‑й гусарский, 5‑й уланский и так далее. Вообще названия британских полков – это отдельная песня. Да еще какая! Так хранить традиции умеют одни только англичане. Вместо пошлых номеров, вроде 123456789‑й танковый полк, они бережно сохранили все средневековые названия. Черная Стража! Гнедые королевы! Дербиширские йомены! Шервудская лесная стража! Ланкаширские фузилеры! При этом встречаются уже совсем непонятные конструкции вроде: King's Royal Rifle Corps – Короля королевский стрелковый корпус. Причем совершенно отдельно от собственных короля полков – King's Own Regiments. К сожалению, все эти красоты отнюдь не повышали боевую мощь полков.

Мало того, британские танки представляли собой просто незабываемое зрелище. Вот, например, самый массовый крейсерский танк Mark VI (А15) Crusader. Его главной отличительной особенностью была совершенно необычная форма башни, которая не повторялась ни до того, ни после. Разумеется, конструкторы нашли объяснение скошенным вниз стенкам. Однако они работали так, как конструкторы явно не предусматривали, – образовав своеобразный «снарядоулавливатель». Любой снаряд, попавший в нижнюю половину башни, направлялся прямо в ее погон. Последствия предсказать было несложно. Однако на этом экзотика не заканчивалась. Конструкторы решили добавить пулеметную башенку рядом с местом водителя. Это в 1939 году!

Столь же диковинно выглядели и пехотные танки. Например, «Матильда I» при весе более 11 тонн и броне в 60 мм, что для 1937 года было очень даже неплохо, была вооружена всего лишь одним‑единственным пулеметом, к тому же пехотного калибра. Нулевая ценность такого вооружения была очевидна для всех, кроме командования Королевского танкового корпуса. Слабый и ненадежный двигатель вообще превращал «Матильду I» в ползающий (слово «самоходный» звучит как явное преувеличение) пулеметный дот. «Сегодня я видел настоящее чудо – «Матильду» на вершине холма», – говорили сами английские танкисты.

А вооружение? Оно способно вызвать слезы жалости. Дело в том, что с 1938 по 1942 год основным вооружением британских танков была 2‑фунтовая скорострельная пушка нескольких модификаций. И это в то время, когда все остальные страны перешли на 75‑мм пушки! Мало того, к этой самой 40‑мм пушке англичане имели только бронебойные снаряды! Да, британские танкисты собирались воевать только с танками противника, затевая рыцарские поединки, как в добрые старые времена, и в таких случаях пушка, имевшая неплохую бронебойность, была относительно полезна. Но как быть с пехотными танками?! Они‑то имели точно такую же! Никто не заметил глубокого противоречия в самой концепции. Танки сопровождения пехоты должны уничтожать уцелевшие узлы вражеской линии обороны. И что прикажете, стрелять по доту малокалиберной болванкой? Нет, если говорить строго, фугасные снаряды все‑таки существовали. Однако они обладали ничтожной разрывной силой, и английские танкисты просто не брали их. Недаром, когда к нам по ленд‑лизу начали поступать английские танки, возник вопрос о производстве собственных 40‑мм фугасных снарядов.

Ничего не изменило и появление 6‑фунтовой пушки (57‑мм). Вот потому англичане долгое время считали лучшим своим танком американский «Грант», который на самом деле был паршивой машиной. Но ведь он имел 75‑мм пушку!

Но будем справедливы. Немецкие танки были еще хуже, однако это не мешало немцам воевать. А вот организация танковых частей намертво перекрывала англичанам путь к блицкригу. Как мы увидим позднее, они так и не сумели освоить эту сложную науку до самого конца войны. Как мы видим, количество претендентов на владение мега‑оружием «Blitzkrieg» стремительно сокращается.

Накануне войны британские танки были сведены в полки и бригады, дивизии появились много позднее. Их организация оставляла желать много лучшего. Даже после нескольких лет войны англичане упрямо цеплялись за концепцию чисто танковых соединений. В немецких танковых дивизиях имелся только один танковый полк. Остальное – мотопехота, артиллерия, разведка, связь и так далее. У англичан – танки, танки и только танки, несколько разбавленные артиллерией. В составе одного полка пехотные и крейсерские танки не уживались, поэтому полки, оснащенные крейсерскими танками, мы называем бронетанковыми (Armoured), а полки, оснащенные пехотными танками, носили официальное название армейских танковых {Army tank). Уже сама структура британских танковых бригад напрочь отсекала для них возможность использования тактики блицкрига.

Более того, англичанам, похоже, была противна сама идея массирования танковых сил, потому что в составе британской армии имелась лишь пара‑тройка танковых дивизий. Танковые корпуса не формировались, и эти дивизии входили в состав обычных армейских корпусов, перемешавшись с пехотой. О создании танковых армий англичане даже не задумывались. Вообще, характерной чертой действий британских войск в эту войну была неторопливая методичность, которая по самой своей природе отрицает блицкриг. Тлеющий разряд, конечно, тоже электрическое явление, но на удар молнии он совершенно не похож.

Итак, позади осталась молниеносная кампания в Западной Европе, и главные силы Вермахта направились на Восток, где их ожидал гораздо более грозный противник. Правда, немцы его таковым не считали. Наоборот, в ходу была поговорка про колосса на глиняных ногах, и воевать с ним Вермахт собирался одной левой. Именно поэтому по результатам французской кампании если и были сделаны какие‑то выводы, то мер почти никаких не приняли.

К началу июня 1941 года в составе Вермахта имелось: 877 – T‑I, 1074 – Т‑II, 350 – Т‑III с 37‑мм пушкой, 1090 – Т‑III с 50‑мм пушкой, 517 – T‑IV, 170 – 35(t), 754 – 38 (t) и 330 командирских танков. То есть сохранился значительный процент «танков» нулевой боевой ценности. Ну и естественно, что в боевых частях количество танков было меньше. Так что определенные изменения все‑таки заметны. Танки Т‑III начали перевооружать 50‑мм пушкой, однако и здесь не обошлось без приключений. Гитлер потребовал установить пушку длиной 60 калибров, но промышленность решила ограничиться гораздо менее мощной пушкой в 42 калибра. Да, такое паллиативное решение имело под собой основания. Эту пушку можно было установить в старой башне без переделок, тогда как 60‑калиберная требовала изменить конструкцию. Но главной причиной, скорее всего, оказались все те же выводы. Пока все обстоит нормально, зачем стараться?

Гораздо большие перемены были произведены в организационной структуре Панцёрваффе. Была изменена структура танкового полка, сформированы новые танковые дивизии. Если во Франции действовала сначала одна, а потом две танковые группы, то теперь к наступлению готовились уже четыре танковые группы. Увы, от этого увеличения количества соединений число танков в них возросло совсем не в четыре раза. И перспективы новой кампании, знай немцы истинное количество советских танков, выглядели бы совсем мрачными. А ведь Гудериан еще в своей книге предрекал, что русские будут иметь около 10 000 танков, однако даже он не представлял себе истинной численности советских танковых войск. Кстати, к этой цифре немцы за всю войну даже близко не подошли, а мы ее превышали много раз.

Численность танков в немецкой армии разные источники указывают разную, но разброс, как правило, не превышает 20–30 танков каждого типа. А что противопоставила им Красная Армия? Вот здесь расхождение цифр оказывается совершенно фантастическим – от 18 до 26 тысяч танков. Опять же, в составе действующей армии танков было заметно меньше, а в западных военных округах – еще меньше. Но любые варианты подсчета дают трех‑четырехкратное превосходство Красной Армии над Вермахтом.

Возьмем некие средние величины, которые приводит М.Б. Барятинский. На 22 июня 1941 года СССР имел 23 140 танков, Германия – 5694. В западных округах дислоцировались мехкорпуса, имевшие 10 394 танка, Германия и ее союзники выставили всего 3899 танков. Кстати, все авторы дружно упоминают о танках, закрепленных за советскими пехотными дивизиями…

Кроме того, царит всеобщее убеждение, что сравнивать качество немецких и советских танков просто смешно. Действительно, глядя на T‑I и KB, поставленные рядом, можно лишь весело смеяться. А ведь это делает события лета 1939 года еще более необъяснимыми.

Будем справедливы: на вооружении нашей армии находились не одни только Т‑34 и KB, а также Т‑26, БТ, многобашенные танки и легкие. И если мы высмеиваем – справедливо высмеиваем! – несчастную танкетку T‑I, то как мы должны оценивать Т‑37 и Т‑38? Тоже смеяться, поставив их рядом с T‑IV? Тот же Суворов‑Резун пытается придать некий смысл существованию этих машин, утверждая, что плавающих разведчиков у немцев вообще не было. Согласен, не было. Однако их не было и в составе РККА. Извините, но какой разведчик из танкетки, не имеющей рации? Если она что‑то и разведает, то как будет доносить об этом?

Впрочем, взаимоотношения советских и немецких танков были гораздо более запутанными, чем может представиться на первый взгляд. Мы привыкли к победным реляциям и фанфарам, и любое сомнение в полном и абсолютном качественном превосходстве советских танков над немецкими воспринимается как покушение на святыню.

Все авторы правильно говорят, что никакие модернизации не могли сделать из легкого танка Т‑III средний. Можно было навесить дополнительную броню, поставить новую пушку (кстати, поставить нормальную танковую пушку периода Второй мировой войны, то есть 75‑мм, так и не удалось), но все это вело к увеличению веса и, соответственно, ухудшению характеристик. Однако те же самые авторы недолго думая утверждают, что навешивание дополнительной брони и замена пушки делают из Т‑26 достойного противника T‑III. А что, характеристики этого танка не ухудшаются от увеличения веса? Ведь у него резерв для модернизации заметно меньше, чем у T‑III. В конце концов, «Виккерс 6‑тонный», или Т‑26, – танк другого поколения, чем Т‑III, и потому никак не может с ним состязаться. Впрочем, точно так же, как Т‑III является танком другого поколения по отношению к Т‑34, и никак не может с ним состязаться. По крайней мере, на бумаге.

Но здесь на сцену выступают совсем иные факторы, которые показывают, как рискованно сравнивать бумажные, справочные характеристики с реальными боевыми даже для единичного танка. Мы приводили выше немецкий меморандум, в котором советские 45‑мм бронебойные снаряды получили совершенно неудовлетворительную оценку. А ведь это не пропаганда доктора Геббельса, это серьезный документ, на основании которого немцы определяли пути развития Панцерваффе.

Но вот результаты расстрела танка Т‑III на НИБТполигоне:

«Указанная немецкая цементированная броня толщиной 32 мм равнопрочна 42–44‑мм гомогенной броне типа ИЗ. Таким образом, случаи обстрела борта танка под углом, большим 30 градусов, приводят к рикошету снаряда…

В данном же случае дело усугублено тем, что при стрельбе использовались снаряды выпуска 1938 г. С некачественной термообработкой корпуса, которая в целях увеличения выхода велась по сокращенной программе…

Расследование убедительно показывает, что, несмотря на указанное решение об изъятии, большое количество 45‑мм бронебойных снарядов отмеченной выше части имеют такие же клейма и, видимо, тот же дефект».

Но даже при использовании новых снарядов, «свободных от указанного дефекта», лишь 2 снаряда из 5 пробили броню. А вот с нашей броней дело обстояло совсем иначе. Если мы обратимся к результатам испытаний танка Т‑34 на Абердинском полигоне в США, то сможем прочитать: «Химический анализ брони показал, что броневые плиты имеют неглубокую поверхностную закалку, тогда как основная масса броневой плиты представляет собой мягкую сталь». Много нареканий вызывала и ходовая часть танка – подвеска и трансмиссия. Но вернемся к делам броневым. Возьмем отчет НИИ‑48, подготовленный в апреле 1942 года, в котором приводится статистика поражения советских танков бронебойными снарядами. И мы увидим, что мелкие немецкие снаряды калибром 37 и 50 мм вполне исправно пробивали броню советских танков, хотя почти все попадания приходились в борта и корму корпуса и башен. Кроме того, по результатам испытания трофейных противотанковых пушек и снарядов делался мрачный вывод: наша промышленность боеприпасы такого качества освоить не сумеет.

И как грубейшую ошибку советских конструкторов можно упомянуть «грозный» КВ‑2, который многие историки приводят в пример Западу. Дескать, там не создали ничего подобного. Разумеется, не создали, потому что даже и не собирались создавать. Воткнуть 152‑мм гаубицу в танковую башню – такое и в кошмаре не приснится. При крене около 5 градусов эту громоздкую конструкцию уже заклинивало намертво. Можно ли было воевать на таком «танке»? Лишь в 1943 году появилось то, чем должен был стать КВ‑2 с первого дня – самоходная установка СУ‑152, заработавшая на Курской дуге прозвище «зверобой» за ту легкость, с которой она расправлялась с «тиграми», «пантерами», «носорогами» и прочим немецким зверинцем.

И все‑таки численное превосходство советских танковых войск над Панцерваффе было очень велико. Однако имелся еще один серьезный фактор, работавший против нас, – это организационная структура мехкорпусов РККА. Напомним, что немцы в составе танковой группы имели в среднем около 850 танков, разделенных между двумя‑тремя корпусами, состоявшими, как правило, из двух дивизий. Кроме танков, соответственно, имелись корпусные и армейские части обеспечения и обслуживания, артиллерийские, саперные и прочие, и прочие, и прочие… А что у нас? А в РККА создавались монстры типа 7‑го мехкорпуса – 959 танков, 6‑го мехкорпуса – 1131 танк. И это не было чем‑то чрезвычайным, ведь наш механизированный корпус по штату, утвержденному в феврале 1941 года, должен был иметь 1031 танк, то есть больше, чем немецкая танковая группа, в смысле армия. Но при этом минус все командные структуры, минус вспомогательные войска и службы. Даже если численность артиллерии, саперов и зениток в советском мехкорпусе не уступала немецкой танковой группе, они были расписаны по своим дивизиям, что крайне затрудняло маневр силами, их сосредоточение и переброску на другие участки фронта. А немецкий командир мог свободно использовать части армейского подчинения, не нарушая структуру дивизий и не ломая планы подчиненных командиров. Здесь можно напомнить пример из не слишком далекого прошлого – Мукденское сражение Русско‑японской войны. Командующий русской армией генерал Куропаткин растрепал все подчиненные ему корпуса и дивизии буквально по батальонам и собственноручно создал обстановку такого хаоса и растерянности, что японцам впору было его за это наградить. Наши гигантские механизированные корпуса летом 1941 года оказались примерно в таком же положении. Между прочим, когда позднее в Красной Армии начали формироваться танковые армии, они имели не более 700–800 танков. Видимо, это и есть эмпирически нащупанный предел управляемости танковых частей.

Но имеется еще и вторая составляющая блицкрига – авиация поля боя. Здесь нельзя ставить на «авиацию вообще», как это сначала попытались делать западные союзники. Средние и тяжелые бомбардировщики мало чем могут помочь наступлению танковых частей. Союзники попытались проделать это однажды, и все закончилось скандалом. Мы говорим, разумеется, о попытках взять город Кан в Нормандии. Мало того, что в этой операции британский полководческий «гений» Монтгомери в очередной раз показал свою полнейшую несостоятельность, так еще оскандалилась и грозная авиация союзников. Нет, свою задачу она выполнила, на головы немцев обрушились сколько‑то там тысяч тонн бомб. Но кроме вполне ожидаемых результатов внезапно появились и совсем неожиданные. Бомбардировщики союзников так здорово перекопали намеченный участок наступления, что эту полосу препятствий не сумели преодолеть даже танки. В очередной раз подтвердилась старая истина: слишком хорошо – это тоже нехорошо.

И вот с этой составляющей блицкрига практически у всех стран, участвовавших во Второй мировой войне, дела оказались весьма неважными. Это сегодня везде и всюду мелькают боевые вертолеты, вертолеты огневой поддержки и тому подобные летательные аппараты. А вот р те времена с подобными конструкциями было гораздо сложнее. Собственно, лишь пикирующий бомбардировщик отвечал требованиям, предъявляемым к самолету поля боя. Все разнообразные штурмовики и истребители‑бомбардировщики соответствовали этим требованиям в лучшем случае частично. Или не соответствовали вообще.

Можно было гордо заявлять, подобно англичанам, что пикировщики их не интересуют в принципе, даже после того, как те поднесли на блюдечке маршальский жезл Роммелю, сломив сопротивление гарнизона Тобрука. Можно было говорить, что сильная зенитная артиллерия делает атаки пикировщиков слишком рискованными, но немецкие пилоты, похоже, не подозревали об этом, уничтожая одну зенитную батарею за другой.

В общем, к началу Второй мировой войны только немцы создали самолет, способный поддержать наступление танков, и, что еще важнее, создали систему взаимодействия авиации и наземных сил. Конечно, сначала дела шли не так гладко, как хотелось бы, но уже во время наступления во Франции весной 1940 года эта система показала себя в полном блеске.

Ничтожное количество английских и французских пикировщиков, имевшихся к началу войны, было уничтожено столь стремительно, что вопрос об их взаимодействии с войсками даже не успел возникнуть. И лишь к 1944 году союзники на европейских театрах обзавелись самолетами, способными действовать в качестве штурмовиков. Это были американские истребители «Тандерболт» и британские «Тайфуны». Вооруженные ракетами, эти самолеты неплохо показали себя в борьбе против железнодорожных составов и механизированных колонн в тылу. Однако их действия на линии фронта были далеко не столь успешны, и помощи войскам они почти не оказали.

Самое любопытное, что система воздушной поддержки войск у союзников, точнее, у американцев, все‑таки существовала. И она тоже была доведена до совершенства, но в приложении к конкретным задачам, не имевшим ничего общего с наступлением танковых частей и блицкригом. Мы говорим о десантных операциях на Тихоокеанском театре в 1943–1945 годах. При высадках морской пехоты на очередной атолл в воздухе постоянно дежурили несколько звеньев истребителей «Хеллкэт» или «Корсар», вооруженных ракетами. В составе десанта имелись группы наведения, по указаниям которых эти самолеты наносили удары по японским огневым точкам. Согласитесь, это была задача на порядок более простая, чем поддержка наступления танкового полка. К тому же американцы сами ограничили свои возможности, вооружая эти самолеты только ракетами. Да, истребители могли нести бомбы и применяли их против японских кораблей, а также в ходе предварительных бомбардировок. Но, судя по всему, точность бомбометания была недостаточной для уничтожения точечных целей, поэтому использовались ракеты, имевшие несравненно меньшую эффективность. Кстати, именно американцы применили любопытную тактическую новинку. Они освободили командира ударной авиагруппы от необходимости самому атаковать цель. Командир занимался только координацией действий своих* самолетов и целеуказанием. До этого не дошли даже немцы.

Осталось рассмотреть, как обстояли дела с воздушной составляющей блицкрига в Красной Армии. Формально наша авиация имела все необходимое. У нас были созданы пикировщики. У нас были созданы штурмовики. У нас даже появилась система наведения авиации, правда, первые упоминания о ней относятся к 1943 году, но все‑таки появилась.

На вооружение Красной Армии к началу войны начала поступать импровизационная переделка Пе‑2, названная пикирующим бомбардировщиком. Однако этот самолет таковым фактически не являлся. Мало ли что он пикировал. Англичане проводили безумные эксперименты по пикированию на тяжелых «Веллингтонах». К тому же бомбовая нагрузка Пе‑2 была, мягко говоря, невелика. Опять же, здесь не место детально анализировать достоинства и недостатки этого самолета, мы просто отсылаем любопытствующих к подробной монографии «Пешка», ставшая ферзем». Мы просто ограничимся замечанием, что упоминаний об использовании Пе‑2 для уничтожения целей на поле боя по заявкам с земли мне найти не удалось. Кстати, не сомневаюсь, что такие эпизоды наверняка имеются. Однако уже тот факт, что их приходится искать специально, говорит о многом.

Ближе к концу войны появился настоящий пикировщик Ту‑2, по всем характеристикам превосходивший соответствующие немецкие самолеты. Однако по каким‑то таинственным причинам и он в качестве самолета поля боя не прижился. Может быть, дело в том, что он был слишком велик? Ведь и немцы использовали Ju‑88 совсем для других целей, хотя этот самолет вполне мог пикировать.

В сухом остатке мы имеем штурмовик Ил‑2. Кстати, хорош остаточек – самый массовый самолет Второй мировой. войны. Но ведь при таком количестве штурмовиков мы вправе были бы ожидать гораздо более ощутимых результатов. Конечно, главной причиной здесь является так и не налаженное до самого конца войны взаимодействие танков и авиации. Формальные шаги в этом направлении предпринимались. Но только у немцев наведение ударной авиации осуществлял лейтенант или капитан, следовавший на специальной машине с передовыми частями. А что у нас? Возьмем типичный пример – события на Курской дуге. «Планом операции предусматривалась высылка в штабы армий оперативных групп ВВС со своими средствами связи». Стоп! Обратили внимание?! Не в штаб корпуса и уж тем более не в штаб дивизии или полка – в штаб армии. Однако и это не было выполнено. В конце концов 1‑я и 5‑я гвардейские танковые армии получили «представителей ВВС» – заместителя командующего и заместителя начальника штаба 2‑й Воздушной армии. Что они могли сделать, сидя, опять же, в штабах? В итоге, пока заявка проходила все инстанции, обстановка на фронте менялась самым радикальным образом и штурмовики наносили удар по пустому месту или, что гораздо хуже, по собственным войскам. После этого только и оставалось, что громко рапортовать о чудовищных успехах противотанковых авиабомб, вырезавших под корень всю дивизию «Дас Райх». А о том, что наша авиация разгромила станцую Прохоровка, на которой находился пункт разгрузки 6‑й гвардейской армии, скромно помалкивали.

Резюме. Если подвести итоги, картина вырисовывается следующая. Из всех составляющих: надежный, сильный танк; надлежащая организация танковых частей; налаженное взаимодействие различных родов войск; самолет поля боя; налаженное взаимодействие войск и авиации – полным комплектом не обладала ни одна армия. Теоретически блицкриг был вообще невозможен! Однако мы собственными глазами видим примеры успешных молниеносных операций. Ближе всех подошли к идеалу немцы и мы. Но именно это показывает, насколько больше значат правильная организация и боевая подготовка, чем простая численность танков, пушек, самолетов.

(из книги: А.Больных "Молниеносная война. Блицкриги Второй мировой").

[Александр Кас]

Hrolv Ganger сказал:

Доклады о действии советских танковых войск в начале войны: Доклад о применении и характере действий механизированных войск Юго-Западного фронта и мехвойск противника Введение

Уважаемый Hrolv Ganger, почему бы не перенести все Ващи статьи в Библиотеку Клуба и там затем обсудить. Ну ведь здесь же СОВСЕМ другой раздел... Есть Регламент. Ну мы же в Документальные расследования заходим не голые статьи почитать, а пообщаться. Есть регламент, зачем же его нарушать?

Регламент "ЗИК" (Регламент общения в разделе "Заседания Исторического Клуба")


2. Приводить ссылки на источники следует по схеме: Цитата фрагмента документа в тегах "Цитата"-выделение в ней сути по теме вопроса-точная ссылка на источник - комментарии автора Поста.

[Hrolv Ganger]

Уважаемый Александр.

ЕМНИП, то сегодня была просьба Магистра Клуба выложить материалы об организации и подготовке танковых войск в разделе "Документальные расследования".
Что я, собственно, и сделал. Не совсем понял, какие претензии ко мне? Материалы по теме. О чём просили, то и выложил.

Здесь же не целиковые книги, чтобы их в Библиотеку Клуба выкладывать.

[Александр Кас]

Hrolv Ganger сказал:

Уважаемый Александр. ЕМНИП, то сегодня была просьба Магистра Клуба выложить материалы об организации и подготовке танковых войск в разделе "Документальные расследования". Что я, собственно, и сделал. Не совсем понял, какие претензии ко мне? Материалы по теме. О чём просили, то и выложил. Здесь же не целиковые книги, чтобы их в Библиотеку Клуба выкладывать.

Уважаемый Хролв Гангер, вот что я посоветовал (не просил):

Цитата

Отправлено Сегодня, 16:11 Hrolv Ganger сказал:

Цитата

(Хотя, лично на мой взгляд, намного целесообразнее сравнивать структуру и организацию танковых войск в целом, а не отдельные образцы БТТ, тем более, что основным средством борьбы с бронетехникой противника были как раз не сами танки, а различная противотанковая артиллерия (самоходная и несамоходная)). Поэтому просто сравнение образцов танков мало что даёт для понимания специфики боёв во ВМВ.

Отлично, уважаемый Хрольв Гангер, открывайте соответствующую Тему в Док. расследованиях.

Никто не просил Вас, уважаемый Hrolv Ganger, нарушать Регламент ЗИК и выкладывать огроменные фрагменты неких статей без выделения сути и объяснений автора. Ну, хорошо, хорошо... Пусть висит. Можно и всю Энциклопедию ВОВ выложить в Документальных Расследованиях, а Библиотеку закрыть. Пусть будет везде бардачокс - в расследованиях статьи, в библиотеке обсуждения. Пусть, коли так Вам удобнее... Вам виднее.

[Hrolv Ganger]

Александр Кас сказал:

Никто не просил Вас, уважаемый Hrolv Ganger, нарушать Регламент ЗИК и выкладывать огроменные фрагменты неких статей без выделения сути и объяснений автора. Ну, хорошо, хорошо... Пусть висит. Можно и всю Энциклопедию ВОВ выложить в Документальных Расследованиях, а Библиотеку закрыть. Пусть будет везде бардачокс - в расследованиях статьи, в библиотеке обсуждения. Пусть, коли так Вам удобнее... Вам виднее.

Теперь понял. "Котлеты отдельно, мухи отдельно".
Благодарю за разъяснение.

Но если нет смысла в том, что я выложил, тогда намного целесообразнее эти куски из книг просто удалить.
Лично для меня эти тексты вполне очевидны и давно известны ещё в бумажных вариантах.

[Александр Кас]

Hrolv Ganger сказал:

Но если нет смысла в том, что я выложил, тогда намного целесообразнее эти куски из книг просто удалить. Лично для меня эти тексты вполне очевидны и давно известны ещё в бумажных вариантах.

Смысл в том, чтобы Вы эту очевидность донесли другим рыцарям Клуба: очертили свою мысль, привели урезанную ЦИТАТУ, выделили бы в ней тезис-суть... И мы бы все с удовольствием начали обсуждать Ваши очевидные вещи. А читать столь пространные статьи без тезиса-выделения ни у кого желания не будет. Тем более обсуждать то, не зная чего. Нет Тезиса Автора топика - нет сути для обсуждения. Или я не прав, и Регламенты устарели?

[Hrolv Ganger]

Александр Кас сказал:

Смысл в том, чтобы Вы эту очевидность донесли другим рыцарям Клуба: очертили свою мысль, привели урезанную ЦИТАТУ, выделили бы в ней тезис-суть... И мы бы все с удовольствием начали обсуждать Ваши очевидные вещи. А читать столь пространные статьи без тезиса-выделения ни у кого желания не будет. Тем более обсуждать то, не зная чего. Нет Тезиса Автора топика - нет сути для обсуждения. Или я не прав, и Регламенты устарели?

Я понял. Просто я никогда раньше в такой манере материалы не выкладывал - чтобы отстаивать какой-либо отдельный тезис.
А данный материал я предполагал выкладывать в виде общего обзора - не все эти материалы читали, и многим не вредно с ними ознакомиться.

В библиотеку Клуба документы выложил. Буду добавлять по возможности (к сожалению текстовые редактор этого сайта не позволяет добавлять таблицы - он их коверкает до безобразия, а в документах таблиц бывает много).

[Затворник]

Hrolv Ganger (05 сентября 2013 - 23:58) писал:

А данный материал я предполагал выкладывать в виде общего обзора - не все эти материалы читали, и многим не вредно с ними ознакомиться.

На мой взгляд , нет в статье ничего определенного, все смешано в кучу, и все ужасно плохо и у тех и у других. Непонятно только - зачем все это городили, как умудрялись этим воевать, да еще положили при этом и этим кучу народа.
Причем после прочтения возникает один вопрос-как вообще умудрились победить?

[Hrolv Ganger]

Затворник сказал:

1. На мой взгляд , нет в статье ничего определенного, все смешано в кучу, и все ужасно плохо и у тех и у других.

2. Непонятно только - зачем все это городили, как умудрялись этим воевать, да еще положили при этом и этим кучу народа.

3. Причем после прочтения возникает один вопрос-как вообще умудрились победить?

1. Против чего-либо более определённого высказался уважаемый Александр Кас в комментариях выше - я хотел выложить обзорный материал о танковых войсках во ВМВ, а уважаемый Магистр хотел материал для дискуссии - а это немного разные вещи.

2. Есть такая поговорка: "генералы всегда готовятся к прошедшей войне". Вот так и воевали - "пушечным мясом". Англосаксы, как всегда, в масштабные мясорубки не лезли. Не их дело своих голодранцев гробить в войнах, их дело эти войны провоцировать и на них "делать бизЬнес", а гробят своих пусть другие.

3. Так и умудрились - ценой громадной крови и сильнейшего напряжения всех сил страны.

[Затворник]

Например, приведу высказывания из этой статьи только по поводу знаменитейшего Т34:
--------------------------------------------
Цитата:
"Зато Т‑34 оказался почти идеальным танком для своего времени. Он не выделялся какой‑то одной особенной чертой, нет. Это была почти идеально сбалансированная машина. Если бы не слишком зауженные обводы,... Впрочем, имелись еще кое‑какие недостатки, но это не было обусловлено конструкцией танка. Если наши рации могли надежно держать связь на расстоянии не более 3 метров,..

Кстати, не следует обвинять наших конструкторов в том, что сначала на Т‑34 была поставлена не слишком мощная пушка Л‑11. ... Может, стоило попытаться переделать башню под какую‑нибудь длинноствольную пушку калибра 76 мм? Немцы в целом не жаловались на бронебойность своих KwK 40 и StuK 40, не говоря уже о KwK 42. А уж трофейные Ф‑22 долгое время вообще оставались лучшим противотанковым орудием вермахта.

Главным недостатком Т‑34, опять‑таки не зависевшим от самого танка, было то самое качество изготовления. Если качество было нормальным – получался знаменитый испытательный пробег. А если все шло как обычно – танковая бригада при выдвижении из района сосредоточения к линии фронта теряла до 20 процентов машин. В общем, если бы наши заводы работали не по‑стахановски, а как следует, немецкие танки были бы растерты в порошок прямо на границе, несмотря на все недостатки организации танковых частей РККА."
Конец цитаты
----------------------------------------------
Чем автору зауженные обводы не понравились?Расширенные что ли надо было делать? Или квадратные как на немецких? Были б расширенные указал бы видимо на это как на недостаток. Если б удалось "втиснуть еще одного человека" написал бы, что слишком большой экипаж, подготовленных спецов не хватало... Если это как бы научная статья так и укажи конкретно что означает "кое какие недостатки не обусловленные конструкцией". А чем тогда обусловлены, программой КПСС? И что означает "связь ...3 метров"? Конкретные данные секретны? Мы что ли на кухне гиперболами обмениваемся?
У Л11 какой калибр кстати? Здесь вообще неясно -к кому автор обращается? Предполагается слушатель подготовленный или нет? Я например понятия не имею,ибо от танковых войск далек, только в срочную рядовым эмблемы носил. Чем не устраивает Л11(76 мм) , если её надо менять на "какую нибудь мощную 76 мм"? Шило на мыло? А была такая тогда разработана, если была почему не указать конкретно? Калибр немецких прописанных тот же -75 мм(от Пантеры) и надо полагать они мощнее и длинноствольнее? И при чем тут , в описании танка, упоминание о Ф22-по сути 76 мм универсальная гаубица Грабина. Что калибр немецких Т3 привел 37-50 мм и на том спасибо.
Что означает качество было нормальным, по какой шкале Госприемки? Типа директору набирает Сталин и дает задание ..., в ответ директор : "т.Сталин а делать как обычно или нормально?"
Делай как обычно т.Сидоров, зачэм нормально, у мэня столько танков, что девать нэ знаю куда. Пусть из тысячи только 800 доедут до поля боя, как обычно, и хорошо. Все равно в 41 немцы уничтожат, так хоть солярки меньше сожжем. А ты т.Сидоров дырку делай, орден получишь за экономию! Маладэц!"

Сообщение отредактировал Затворник: 02 октября 2013 - 14:18

[Александр Кас]

Затворник сказал:

Чем автору зауженные обводы не понравились?Расширенные что ли надо было делать? Или квадратные как на немецких? Были б расширенные указал бы видимо на это как на недостаток. Если б удалось "втиснуть еще одного человека" написал бы, что слишком большой экипаж, подготовленных спецов не хватало...

Ага, давайте сделаем просторней Т-34... А как? А как на Т-4, сделаем башню квадратной и побольше. Вот тебе и простор и новый член экипажа. Можно даже биотуалет и душевую кабинку втиснуть. Вот теперь Т-34 стал лучшим танком войны

Увеличим просторность - сразу изменится идеальная геометрия Т-34 и неизбежно увеличится масса танка при уменьшении бронезащитных свойств. А за этим паровозиком другие проблемки выявятся - и маневренность пропадёт, и расход топлива увеличится... Все специалисты (американские, немецкие) говорят - Т-34 был самым идеальным танком по соотношению основных целевых функций танка манёвренность-бронебойность-бронезащита. Добавим сюда простоту в эксплуатации и в производстве, дешевизну производства и спросим оппонентов: нужна ли душевая кабинка в танке, если это танк, а не трэйлер для прогулок?

По поводу оптики. Во-первых, супер триплекс у механика-щофёра НЕ НУЖЕН в бою. Дело в том, что во время боя он тут же забрызгивается грязью и механики были вынуждены идти в бой с приоткрытыми люками. Что немецкие, что советские.

По поводу оптики у орудия. Что в нашу оптику, что в немецкую танки и другие мишени было прекрасно видно, а НD-изображения в бою не треба. Просто у немецких оптических прицелов были дополнительные метки-поправки. Всё!

Про другой "страшный минус" Т-34, который приводил Бахт - слишком шумные -вообще говорить не стоит. Немецкие самолёты, например, специально оснащались сиренами для подавления воли противника. Может и хорошо, что шумные. Кляцанье гусениц Т-34 наводило панику в войсках Вермахта не хуже, чем немецкие сирены.

Что ещё? Ну да, неотполированные до блеска поверхности металла. Но это был первый танк в мире с литой целиковой башней!!! А ведь это и крепость конструкции и быстрота производства. Т-34 первый поточный танк в мире - его шпарили ковеерным методом! В то время как немцы возились с каждым танков поштучно, подгоняя на болтых каждую детальку конструкции, сваривая многоичисленные швы сборной башни.

Ну про колёсики тарелочки немецких танков говорить не стоит. Это убогость не от хорошей жизни. За зимнюю ночь грязь между тарелочками превращалась в холодную сварку и танки не могли тронутся с места.

Что ещё? Не было фоток с голыми бабами в кабине - но тут все вопросы к Мехлису. Это да - недочёт...

[Антикор]

Попался мне в Волгограде памятник. Танк, но для меня стал определённым открытием.
Т-70. Стал искать по инету про него. И вот что получается-
Танк был принят на вооружение Красной Армии в 1942 году и поставлен на серийное производство сразу на трех заводах (в Свердловске, Кирове и Горьком). От Т-60 он отличался более сильным бронированием, более мощным вооружением и силовым агрегатом, состоящим из двух карбюраторных шестицилиндровых двигателей, спаренных последовательно. Корпус сваривался из катаных броневых листов толщиной 15-мм, 25-мм, 35-мм и 45-мм. Сварная граненая башня танка смещена влево относительно продольной оси корпуса. Установленные в ней пушка и спаренный с ней пулемет прикрыты литой маской, спусковые механизмы пушки и пулемета - механические, управляются педалями. Угол возвышения пушки - 20 градусов, угол снижения - 6 градусов. На первых машинах радиостанция не устанавливалась, в дальнейшем на командирские танки устанавливалась радиостанция 12РТ (9Р). С сентября 1942 года было начато производство модификации Т-70М, имевшей усиленную ходовую часть, траки с увеличенной с 260-мм до 300-мм шириной, а также усиленные бортовые передачи. Всего промышленностью было выпущено 8226 танков Т-70 различных модификаций.
http://pro-tank.ru/b...e-tanki/92-t-70

Копаем глубже, предшественник Т-60 -
Танк был создан в 1941 году в результате глубокой модернизации Т-40, проведенной КБ под руководством Н.А. Астрова в условиях начавшейся Великой Отечественной войны. Он имел усиленную броневую защиту и более мощное вооружение - 20-мм пушку вместо крупнокалиберного пулемета. Впервые было применено устройство для подогрева зимой охлаждающей жидкости двигателя. Модернизацией достигалось улучшение основных боевых характеристик при упрощении конструкции, но при этом сужались боевые возможности - ликвидировалась плавучесть.

Однако в условиях нехватки боевых машин главным достоинством Т-60 была простота производства на автомобильных заводах с широким использованием автомобильных узлов и механизмов. Танк производился одновременно четырьмя заводами. Кроме того, на базе Т-60 была создана, выпускалась серийно реактивная система залпового огня БМ-8-24 с 24 направляющими для запуска реактивных снарядов калибром 82-мм. Всего за короткий срок было выпущено 6045 Т-60, которые сыграли важную роль в сражениях начального периода Великой Отечественной войны.
http://pro-tank.ru/b...e-tanki/94-t-60

Получается, имея такой прекрасный танк Т-34, с началом войны, были вынуждены буквально на коленке, проектировать и делать новый танк Т-60, при помощи которого и остановили немцев-
Впервые в бою танкам Т-60 пришлось побывать под Полтавой в сентябре 1941 г. Но наиболее массовое их участие пришлось на битву за Москву, где их роль оказалась исключительно велика, так как осенью 1941 г. из-за переброски на восток танковых заводов, выпуск тяжелых и легких танков был самым низким за все время войны. Т-60 применялись во всех танковых бригадах и отдельных батальонах, защищавших столицу.

С весны 1942 г. Т-60 применялись практически на всех фронтах: в Крыму, в Харьковской операции, в обороне Сталинграда (причем роль легких танков, как в битве за Москву почти год назад резко возросла в связи с остановкой СТЗ - одного из крупнейших производителей Т-34). Принимали они активное участие в контрнаступлении советских войск под Сталинградом и прорыве блокады Ленинграда зимой 1942/43 г. Причем под Ленинградом Т-60 действовали в первом эшелоне атакующих войск, форсировав по льду Неву и захватив плацдарм на противоположном берегу, на который на второй день наступления переправлялись средние и тяжелые танки.

С конца 1942 г. роль Т-60 на переднем крае стала снижаться. Резко возросли возможности вражеских противотанковых средств, да и наши войска стали в достаточной мере насыщаться более мощными и современными машинами.

Последней крупной операцией, в которой Т-60 широко применялись в качестве боевых танков, стало снятие блокады Ленинграда в январе 1944 г В дальнейшем они применялись лишь для решения вспомогательных задач: для разведки, боевого охранения, в качестве связных, командирских машин, как средство борьбы с десантами и в качестве артиллерийских тягачей. Кстати, как тягачи трофейные Т-60 широко применялись немцами.
Т-70 массово применяли до 43 года, когда довели до приемлемого уровня Т-34.
Вот такой расклад получается.

Прикрепленные файлы

•  SAM_3264.JPG (278,06К)
  Количество загрузок:: 5

[Затворник]

Антикор (07 октября 2013 - 20:20) писал:

Т-70 массово применяли до 43 года, когда довели до приемлемого уровня Т-34.
Вот такой расклад получается.

С выводом о "неприемлемом" уровне Т34 не согласен. Действительно 1942 год можно назвать самым массовым для Т60 и Т70
Из википедии -выпуск танков заводами(по 45 году почему то нет данных):
Год....1940......1941.....1942.....1943.....1944
Т-34....117......3014....12572....15833.....3976
Т60.......-......1388.....4477.......55
Т70.......-......4883.....3348........-
Но в вами же приведенной цитате звучит фраза -"из-за переброски на восток танковых заводов". При чем здесь неприемлемость? Размести Сталин пр-во Т-34 на уральских заводах изначально и не было бы никакого сбоя. Но ведь, надо понимать, человек для нас старался, народные денежки экономил(героя соцтруда за что получил?). Дешевле же тяжелые и средние танки из Кирова, Харькова, Сталинграда и Ленинграда на запад доставлять, чем из-за Урала. Потому Свердловск и Челябинск изначально на легкие танки были заточены.

Сообщение отредактировал Затворник: 08 октября 2013 - 13:03